Длинный откос, поросший настоящей травой, обрывался подпорной стенкой из бетона. Справа и слева виднелись какие-то широкие проезды, тянувшиеся длинными желобами от основания комплекса вдаль. Было видно, что они выходили на настоящую бетонную дорогу, уходящую влево и вправо по кромке здания. За дорогой возвышалась ажурная противоптичья система — редкие высоченные мачты с тонкими, едва видимыми проводами, натянутыми между ними. За мачтами, за невысоким древним забором виднелись клубы зелени настоящих деревьев, над которыми высились вдали мертвые небоскребы Балашихи.

Антон замер. Ему еще никогда не доводилось сталкиваться с границей города. На мгновение ему даже показалось, что он опять выбрался наружу, за его пределы, но нависающая позади утилитарно унылая бетонная стена со следами опалубки и маленькая темно-серая дверь в ней, выпустившая его, прогнали это чувство. Вдали, у края желоба виднелась знакомая рабочая тележка, загодя доставленная на точку роботом-комплектовщиком. Она стояла на самом конце узкого бетонного тротуара, нырявшего в невысокую автоматическую дверь, явно предназначенную не для людей. Робот честно сделал свое дело, доставив инструмент и материалы до крайней точки своей транспортной системы — дальше корячиться предстояло уже человеку — конкретно, Антону.

Реальное солнце нагревало защитный костюм, предназначенный для внутренних работ. Климат-система шипела из последних сил, не справляясь с могучим светилом. Антону захотелось снять шлем, но он сдержался. Это не тоннели. Здесь миллионы глаз наблюдают со всех сторон, тем более что он — на самой границе города. Он подошел к тележке, проверил комплектацию, отметил в планшете, что принял ее, и покатил тяжелый груз на маленьких колесиках по неровному бетону подпорной стенки — надо было спуститься к самому краю желоба, где монтажники собирались устанавливать свою технику.

За целый день он не увидел ни одного человека. Лишь машины внешников иногда проносились по недалекой бетонке, посвистывая турбинами. Вместо бытового модуля ему пригнали маленький вездеход со шлюзом и встроенным чистым отсеком. Он не видел даже водителя — просто получил сообщение, где находится машина. Вездеход, поникший и потертый, как та дверь, которая выпустила его в этот мир, мирно ждал его на окраине соседнего шлюза, по виду — давно не используемого. Даже сама машина заехала сюда откуда-то со стороны. На засыпанном пылью и мусором бетонном пандусе не было видно никаких следов.

Это одиночество и близкая жизнь — всего лишь за бетонным забором — расслабили, и, несмотря на то что он не мог позволить себе снять шлем, подарили чувство избавления от ненавистного пузыря. Точнее, ощущение, что избавление совсем близко — достаточно протянуть руку. Возвращаясь после смены домой, Антон теперь знал, что у него есть по крайней мере ближайшее будущее. Работы было много, начальство объявило, чтобы напарника не ждал — очень большая нагрузка, людей не хватает, и это обрадовало. Значит, завтра он снова увидит верхушки деревьев, жухлую траву на откосе и останется там один еще на много, много дней.

***

Он не пошел сегодня в спортзал и даже прервал свои зашедшие в тупик поиски симулятора. Поужинав и устроившись в кресле, Антон вызвал Ваньку. Тот мгновенно отозвался, застыв в одних трусах напротив интерфейса, рассматривая обстановку жилого модуля Антона.

— Привет, Вань!

— Это ты чего у себя там понастроил? Это с нашей крыши, что ли? — заявил вместо приветствия друг.

Ванька обитал в том же блоке, что и Антон, но обычно стены в его модуле выглядели как актуальные трансляции ведущих групп. Вот и сейчас за его спиной разворачивался большой концерт чего-то, Антону незнакомого, — он вообще сильно отставал от друга по части эрудиции в сфере музыкальных направлений.

— Ага, — подтвердил Антон.

— Прикольно! — Ванька повертел головой, осматриваясь. — Уже темнеет. Привет, Тошка! — помахал он рукой другу, оглянулся на трансляцию, разворачивавшуюся на стенах позади, и мотнул головой: — Ты вовремя! Присоединяйся — я тебе сейчас ссылочку брошу.

— Не, Вань. Мне что-то в лом. Я поболтать хотел. Давай, после концерта набери мне.

— Да фигня! Мне они тоже поднадоели уже со своим техно-порно!

Ванька отвернулся, секунду постоял, следя за трансляцией, затем шевельнулся, стены мигнули, и вокруг раскрылся тот же вид, что был настроен в модуле Антона, даже потолок стал непрозрачным, как у него. Умные интерфейсы подстроили ракурсы так, что друзья как будто оказались на одной и той же крыше.

Дом Врача переливался в закатном свете оранжевым и желтым, окружающие блоки казались цветными, раскрашенными в те же цвета, резко контрастирующие с глубокой темной синевой теней, поселившейся в колодцах и ущельях между зданиями. Потолок над головами друзей переливался отсветом уходящего за горизонт солнца, грозя с минуты на минуту погаснуть, укрывая город тьмой. Небоскребы Центра стояли черной угрюмой стеной — не верилось, что спустя считаные минуты они превратятся в самые яркие и сверкающие, манящие далекой и загадочной ночной жизнью сооружения в городе.

Ванька подкатил кресло поближе к невидимому интерфейсу и плюхнулся в него:

— Хорошо! Хорошо, что ты меня оторвал от этой хрени. Надоели уже эти скачки каждый вечер! — он хитро посмотрел на Антона. — У тебя как завтра с работой? Может, бухнем?

— С работой нормально. В смысле, бухнуть можно! — поддержал друга Антон. — Только в меру.

— Ну ясен пень! Мне тоже лишние уколы с утра ни к чему, — согласился Ванька, ковыряясь в невидимом собеседнику интерфейсе, выбирая доставку. — Блин! Чего у них все дорогое-то такое? Может, по пиву?

— Так я уже! Заказал.

— Я думал, ты по-взрослому. Детский сад какой-то! — он несколько секунд помолчал, потом добавил: — Ага! Вот это! Я тоже по пиву! Присоединяюсь!

— Помнится, в прошлый раз ты этим пивом так наелся, как будто пол-литра чего покрепче в одно лицо употребил. Вот это был детский сад!

— Кто старое помянет, тому электричество в модуле отключить! — парировал друг.

Зашипела и звякнула пневмосистема. Антон открыл контейнер с доставкой — алюминиевая бутылка пива модного сорта «Зарядье» и контейнер с закусками — белковые палочки ассорти со вкусами морепродуктов — твердые как карандаши и прилипчивые как инфекция. Ванька уже ковырялся со своим контейнером — похоже, он заказал ту же марку и какие-то непонятные плиточки, смахивающие по виду на галеты. Друзья стукнулись бутылками по стеклопластику интерфейсов и откинулись в креслах, наслаждаясь последними минутами заката, первыми глотками холодного пива и той особенной тишиной, которая бывает между близкими людьми.

Когда Центр наконец заиграл всеми красками, а от былого величия солнца осталась лишь светлая полоса, прячущаяся за силуэтом города, Антон, открывая очередную бутылку, спросил:

— Вань, слушай, а почему мы не можем встречаться?

— Не понял! А мы что делаем сейчас?

— Не, я не об этом. Почему люди не могут общаться непосредственно друг с другом, без интов?