— Нет, не тянет, — не соврал Антон.

Иван встал, прошелся по своему кабинету, вернулся к креслу, но садиться не стал, остановившись позади него. Вновь растер лицо руками и заговорил, как будто читая обязательную лекцию:

— Ты пойми, Антон, маски и костюмы — это защитные средства. Такие же, как, скажем, каски у строителей или военных. Приоритет города — сохранение жизней. Но если, заставляя, скажем, строителей надевать каску, мы спасаем их жизнь, то заставляя людей носить защитный костюм, мы спасаем еще и жизни других.

— Зачем вы мне все это рассказываете? Я в школе учился хорошо, по санитарной безопасности у меня пятерка, между прочим. Могу и сам процитировать: «Человеческое общество вкладывает значительные ресурсы в формирование образованной и развитой личности, и оно не может позволить отдельным индивидам рисковать этими вложениями по собственному усмотрению».

Иван задумчиво смотрел на Антона. Постоял и как-то тускло произнес:

— Молодец. Все правильно.

Антон тоже встал и так же задумчиво смотрел на эсбэшника. Было ощущение, что в тот момент они оба чувствовали фальшь и неправду в, казалось бы, очевидном высказывании. Наконец Иван прервал затягивающуюся паузу:

— Ну ладно. Будем считать, что ты меня услышал. Появятся какие-нибудь неожиданные изменения в восприятии привычного — обращайся, не ты первый, не ты последний. Разберемся. Повторюсь — нам очень важен такой свежий взгляд. Скажу больше — это важно лично мне, — он в который раз вздохнул. — Видишь ли, я пишу работу по психологии восприятия, и для меня люди, побывавшие в такой ситуации, как ты, очень важные источники. Был бы лично очень признателен, если бы ты мне помог чем-нибудь.

— Да без проблем.

— Сейчас, извини, очень устал. Я с тобой на той неделе еще свяжусь, если ты не возражаешь, поговорим.

Антон кивнул:

— Хорошо. Я всегда на связи.

Иван как-то подозрительно посмотрел на него и отключился, не попрощавшись.

В тишине модуля звенящим комаром повисло беспокойство от неожиданного визита. Антон обсуждал свои новые идеи лишь с двумя друзьями, не считая болтовни с Семенычем. Он чувствовал, что Маринка вряд ли могла сообщить кому-то о его предложении — оно было слишком интимное, слишком личное. Даже если девчонки и обсуждают между собой что-то подобное, то точно не бегут после этого делиться сокровенными тайнами с любопытными эсбэшниками. Семеныч вообще не в счет.

Остается Ванька — старинный школьный друг. Нет, если честно, то есть еще вероятность того, что его интерфейс слушают. Вот только Антон очень сомневался, что едва не утонувший электрик так сильно интересовал Службу, чтобы тратить на него столько усилий. Он с трудом подавил желание развеять нехорошее подозрение, немедленно связавшись с другом. Впереди выходные — и у них еще будет время переговорить. С другой стороны, если Ванька действительно общался со своим тезкой, то он вряд ли признается в этом, и между ними лишь прибавится количество лжи и сомнений. Антон решил набраться терпения.

Долго ждать не пришлось. Вечер пятницы — лучшее время, чтобы отметить праздник наступающих выходных. Тем более что новое время и новые технологии давно решили проблему поиска места для зажигательной вечеринки. Можно было участвовать в любой трансляции в любом месте на Земле. Количество посетителей не ограничено — бывали концерты, которые собирали сотни миллионов участников одновременно. И все они, от первого до последнего, были в самой гуще событий, на самых лучших местах, если можно было так выразиться. Большая часть участников, к тому же, открывали свои интерфейсы, и остальные видели гигантское облако людей, паривших вокруг. При желании можно было пообщаться с любым, кроме тех, кто намеренно запретил это.

Друзья же обычно закрывались от посторонних. Они участвовали в грандиозном событии, вокруг вертелся непредсказуемый водоворот людей, их же никто не видел. Подобное поведение считалось немодным, и некоторые даже говорили, что если твой инт не был открыт, то ты и не был на трансляции, но опыт такого рода попыток им категорически не нравился. Шквал случайного общения отвлекал и разрывал их тесную компанию на кусочки, на отдельных людей. Кстати, и по остальной публике было заметно, что обычно открывали свой интерфейс либо люди одинокие, либо пары. Там, где собирались большие компании, как правило, это были сиюминутные сборища случайных встречных.

Сегодня они отправились на трансляцию «Эвридики» — давно ожидаемую премьеру талантливой девушки из какого-то австралийского города, опутанную невидимыми сетями гигантской медиакорпорации, превратившей ее талант в движущую силу профессиональной технологичной машины — машины развлечений.

Антону нравилась как сама девушка, так и то, что из нее сделали профессионалы. Аудиовизуальные шоу, которые они создавали, собирали десятки миллионов участников по всему миру. Поэтому поначалу он с удовольствием отдался величественному представлению, развернутому на руинах какого-то древнего города — руинах, разумеется, виртуальных. Рядом бесились от восторга друзья — сегодня их собралось человек десять. Ванька жался поближе к Ирке, и каждый раз, как взгляд Антона натыкался на него, он чувствовал, как почему-то напрягались его мышцы на спине и деревенел затылок. Антон поэтому держался немного в стороне, чему откровенно радовалась Маринка, получившая его в свое полное распоряжение.

— Ну что, как тебе? — спросил его Ванька, приблизившись во время небольшого перерыва вплотную к Антону.

— Бомба! — честно ответил тот, оглянувшись на Маринку, о чем-то шепчущуюся с Иркой, и остальных ребят, собравшихся вокруг Федьки, хваставшегося новой электронной приблудой на интерфейсе.

— А то! У меня аж все поджилки трясутся! — воодушевленно продолжил старый друг. — В реале такого не добиться! — зачем-то добавил он, и Антон не выдержал:

— Вань, а ты зачем про наш разговор эсбэшнику сказал? — Антон посмотрел на удивленные глаза друга и, что-то почувствовав, добавил провокационное: — Он мне проболтался.

— Ничего не понимаю! — неубедительно отпирался Ванька.

— Да ладно тебе — тезка твой еще то трепло!

Ванька молчал, по-прежнему таращась на друга, но его лицо уже потекло, глаза вильнули в сторону, потом он опустил голову, но тут же опять посмотрел на Антона, уже твердо и уверенно:

— Зачем-зачем? У меня один друг, Тош — ты!

Антон кивнул, оглянулся на девчонок, опять обернулся к Ваньке — тот был серьезен.

— Ты, Тош, даже не понимаешь, как серьезно тебя зацепило. После такого стресса у людей вообще крыша едет. Кто еще может присмотреть за тобой? Пойми, я тебя не хочу потерять! Ты мой друг, и ты мне нужен! Не с Иркой же мне разговаривать! Она классная, и я ее даже люблю, наверное, но друг у меня один.

Антон молчал. Его самое сильное желание в этот момент было отключиться. Он чувствовал, что нужно время, чтобы переварить Ванькино откровение. Разговаривать дальше желания не было, но и просто так отойти было невозможно. Единственным близким ему человеком еще с интерната был Ванька. Он замер, не зная, что сделает или скажет в следующий момент, когда на выручку пришли девчонки, ворвавшись в их разговор веселым возбужденным вихрем. Растерянный Антон позволил этому вихрю подхватить его и, закружив как в центрифуге, выбросить из головы все тяжелые, неуклюжие мысли. Пустая легкая голова принесла облегчение, и до самой ночи он отдавался этой силе, наслаждаясь свободой от выбора, освобождением от собственной воли.