Хенет визгливым голосом разразилась клятвами и заверениямисвоей невиновности. Иза выслушала ее, закрыв глаза и откинувшись на спинкукресла, и произнесла:

— Я нисколько не сомневалась в том, что ты не признаешься. Исейчас этого не жду.

— С чего ты взяла, что мне есть в чем признаться? С чего,спрашиваю я тебя?

— Понятия не имею, — ответила Иза. — Ты совершаешь многопоступков, Хенет, которым я никогда не могла найти разумного объяснения.

— По-твоему, я пыталась заставить ее платить мне замолчание? Клянусь Девяткой богов…

— Оставь богов в покое… Ты, Хенет, честна настолько,насколько тебе позволяет твоя совесть. Вполне возможно, что тебе ничегонеизвестно об обстоятельствах смерти Нофрет. Зато ты знаешь почти все, чтопроисходит в доме. И доведись мне давать клятву, то я готова поклясться, что тысама подложила эту шкатулку в покои Нофрет — только зачем, я представить себене могу. Но причина есть… Своими фокусами ты можешь обманывать Имхотепа, номеня тебе не обмануть. И не ной. Я старуха и не выношу нытья. Иди и ной перед Имхотепом.Ему вроде это нравится, хотя почему, знает только Ра.

— Я отнесу шкатулку Имхотепу и скажу ему…

— Я сама отдам ему шкатулку. Иди, Хенет, и перестаньразносить по дому глупые слухи. Без Сатипи стало гораздо тише. После смертиНофрет оказала нам куда больше услуг, чем при жизни. А теперь, поскольку долгоплачен, пусть все займутся своими повседневными заботами.

2

— Что случилось? — требовательно спросил Имхотеп, мелкимишажками вбегая в покои Изы мгновение спустя. — Хенет очень расстроена. Онапришла ко мне вся в слезах. Почему никто в доме не желает по-доброму относитьсяк этой преданной нам всем сердцем женщине?

Иза только рассмеялась своим кудахтающим смехом.

— Ты обвинила ее, насколько я понял, — продолжал Имхотеп, —в том, что она украла шкатулку с украшениями.

— Так она сказала тебе? Ничего подобного. Вот шкатулка.По-видимому, она нашла ее в покоях Нофрет.

Имхотеп взял шкатулку.

— Да, та самая, что я ей подарил. — Он открыл шкатулку. —Хм, да тут почти ничего нет. Бальзамировщики поступили крайне небрежно, позабывположить ее в саркофаг со всеми остальными вещами Нофрет. При том что Или иМонту так дорого запрашивают за свои услуги, можно было, по крайней мере,ожидать, что они не допустят подобной небрежности. Ладно, слишком много шумаиз-за пустяка — вот чем все это мне представляется.

— Совершенно справедливо.

— Я отдам эту шкатулку Кайт — нет, не Кайт, а, Ренисенб. Онавсегда относилась к Нофрет с почтением.

Он вздохнул.

— Эти женщины с их бесконечными слезами, ссорами ипререканиями — от них никогда нет покоя.

— Зато теперь, Имхотеп, одной женщиной стало меньше.

— И вправду. Бедный Яхмос! Тем не менее, Иза, мне кажется,что, быть может, это и к лучшему. Сатипи рожала здоровых детей, что правда, топравда, но женой она была плохой. Конечно, Яхмос сам виноват: он многое ейпозволял. Что ж, с этим покончено. Должен сказать, что в последнее время яочень доволен Яхмосом. Он куда больше полагается на собственные силы, стал менееробким, некоторые принятые им решения превосходны, просто превосходны…

— Он всегда был хорошим, послушным мальчиком.

— Да, да, но в то же время медлительным и побаивающимсяответственности.

— Ты сам лишал его ответственности, — сухо заметила Иза.

— Ничего, зато теперь все будет по-другому. Я сейчассоставляю распоряжение, согласно которому все три моих сына станут моимисовладельцами. Папирус будет написан через несколько дней.

— Неужели и Ипи тоже?

— Откажи я ему, он был бы глубоко оскорблен. Такой добрый,ласковый мальчик!

— Да, вот в нем медлительности нет, — заметила Иза.

— Именно. Да и Себек и я часто бывал недоволен им в прошлом,но в последнее время он тоже заметно изменился. Перестал бездельничать и большеприслушивается к нашему с Яхмосом мнению.

— Хвалебный гимн, да и только, — отозвалась Иза. — Что ж,Имхотеп, должна признаться, по-моему, ты поступаешь правильно. Нехорошо, когдасыновья недовольны своим положением. И все же я считаю, что Ипи слишком молоддля того, что ты задумал сделать. Зачем наделять мальчика его возраста такимиправами? А что, если он станет ими злоупотреблять?

— Это разумное предостережение, — задумался Имхотеп.

Затем он встал.

— Пора идти. У меня тысяча дел. Пришли бальзамировщики, надоготовиться к погребению Сатипи. Смерть стоит недешево, очень недешево. Однопогребение за другим.

— Будем надеяться, — поспешила утешить его Иза, — что это впоследний раз. Пока, конечно, не наступит мой черед.

— Надеюсь, ты еще долго проживешь, дорогая Иза!

— Не сомневаюсь, что ты надеешься, — усмехнулась Иза. — Нотолько на мне, пожалуйста, не скупись. Дурно это будет выглядеть. В мире иноммне понадобится много вещей. Не только еда и питье, но и фигурки слуг, хорошейработы доска для игр, благовония и притирания, и я требую, чтобы у меня былисамые дорогие канопы из алебастра.

— Конечно, конечно. — Имхотеп нетерпеливо переминался с ногина ногу. — Когда наступит этот печальный день, все будет сделано, как тоготребует мой долг. Признаюсь, по отношению к Сатипи я подобного чувства долга неиспытываю. Не хотелось бы сплетен, но при столь странных обстоятельствах…

И, не завершив своих объяснений, Имхотеп поспешил уйти.

Иза иронически улыбнулась тому, что лишь в этих последнихсловах Имхотеп позволил себе признаться, что не считает смерть столь любезнойего сердцу наложницы несчастным случаем.

1

Когда мужчины вернулись из судебной палаты правителя, гдебыло должным образом подтверждено распоряжение о введении совладельцев в ихправа, в доме воцарилось ликование. Только Ипи, которому в последнюю минутубыло отказано по причине молодости лет, впал в мрачное состояние духа и куда-тонамеренно скрылся.

Имхотеп, пребывая в отличном настроении, велел принести нагалерею сосуд с вином, который поместили в специальную подставку.

— Пей, сын мой, — распорядился он, хлопнув Яхмоса по плечу.— Забудь на время о смерти жены. Будем думать только о светлых днях, что ждутнас впереди.