Эта находка очень напугала Ренисенб.

Она сразу же положила ожерелье обратно в шкатулку, задвинулакрышку и застегнула застежки. Ее первым порывом было никому не говорить о своейнаходке, и она даже боязливо оглянулась по сторонам, желая убедиться, что никтоничего не видел.

Ренисенб провела бессонную ночь, ворочаясь с боку на бок иникак не находя для головы удобного положения на резном деревянномподголовнике.

К утру она приняла решение с кем-нибудь поделиться своимоткрытием. Уж слишком тяжко было хранить его в тайне. Дважды за ночь она приподнималасьпосмотреть, не стоит ли Нофрет возле ее кровати. Нет, в покоях никого не было.

Вынув ожерелье с львиными головами из шкатулки, Ренисенбукрыла его в складках своего одеяния. И едва успела это сделать, как в покои кней ворвалась Хенет с горящими от радостного возбуждения глазами — она моглаповедать свежую новость.

— Только представь, Ренисенб, — ну не ужас ли? — мальчишку,этого пастуха, знаешь, нашли нынче утром крепко спящим возле кукурузного поля,его трясли и кричали ему в ухо, но, видно, он никогда больше не проснется.Словно напился макового настоя, — может, так и было — но если так, кто ему далэтого настоя? Из наших никто, я уверена. И вряд ли он отыскал его сам. Вчераеще следовало бы это предусмотреть. — Хенет схватилась за один из своихмногочисленных амулетов. — Да защитит нас Амон от злых духов из Царствамертвых! Мальчишка рассказал нам, что видел. Признался, что видел Ее. Значит,Она вернулась и напоила его маковым настоем, чтобы его глаза закрылисьнавсегда. О, Она очень могущественна, эта Нофрет! Она ведь, знаешь, побывала ив других странах. И там, наверное, обучилась колдовству. Нам грозит опасность,всем без исключения. Твой отец должен принести в жертву Амону несколько волов,целое стадо, если понадобится, — сейчас не время скупиться. Нам нужно искатьзащиты. Обратиться к твоей матери — вот что Имхотеп хочет сделать. Такпосоветовал жрец Мер-су. Написать послание в Царство мертвых. Хори сейчассоставляет его. Поначалу твой отец хотел взывать к Нофрет, просить ее, знаешь,вот так:

«Превосходнейшая Нофрет, в чем моя вина пред тобою, чтоты…», и так далее. Но верховный жрец Мерсу сказал, этим не отделаешься. Твоямать Ашайет была из знатной семьи. Брат ее матери был правителем, а еесобственный брат главным виночерпием у великого визиря в Фивах. Как только ейстанет известно о наших бедах, она уж постарается сделать так, чтобы простойналожнице не было позволено губить ее детей. И тогда справедливостьвосторжествует. Вот Хори сейчас и составляет послание к ней.

«Надо разыскать Хори, — подумала Ренисенб, — и рассказать онайденном ожерелье со львами. Но если Хори составляет послание, да еще вместесо жрецами из храма Исиды, то поговорить с ним наедине вряд ли удастся. Пойти котцу? Без толку», — покачала головой Ренисенб. Она уже давно утратила своюдетскую веру во всемогущество отца. Теперь она знала: в минуту трудности онприходит в отчаяние и вместо того, чтобы проявить твердость и решительность,напускает на себя важный вид. Не будь Яхмос болен, она могла бы поговорить сним, хотя и сомневалась в его способности дать мало-мальски разумный совет.Наверное, стал бы убеждать ее довести все до сведения Имхотепа.

А этого-то, все отчетливее сознавала Ренисенб, во что бы тони стало следовало избежать. Первое, что сделал бы Имхотеп, это оповестил ослучившемся всех вокруг. А Ренисенб инстинктивно чувствовала необходимостьсохранить свое открытие в тайне, хотя и вряд ли была в состоянии объяснить, покакой именно причине.

Нет, только Хори может дать ей правильный совет. Хори всегдазнает, как поступить. Он заберет у нее ожерелье, а вместе с ожерельем исчезнуттревога и страх. Он посмотрит на нее своими добрыми печальными глазами, и у неесразу станет легко на сердце…

На миг у Ренисенб родилось искушение довериться Кайт. Нет.Кайт ничем не поможет, она даже слушать как следует не умеет. Конечно, еслиувести ее подальше от детей… Нет, бесполезно, Кайт славная, но глупая.

«Остаются еще Камени и бабушка, — пришло на ум Ренисенб. —Камени?..» Было что-то заманчивое в мысли рассказать обо всем Камени. Онаотчетливо представила себе его лицо, сначала оживленное и веселое, потомозабоченное… Ему станет тревожно за нее, а может, вовсе не за нее?

Откуда это закравшееся вдруг подозрение, что Нофрет и Каменибыли более близкими друзьями, нежели казалось с виду? Из-за того, что Каменипомогал Нофрет поссорить Имхотепа с его семьей? Он дал слово, что действовалвопреки собственной воле, но правда ли это? Дать слово ничего не стоит. Все,что Камени говорит, звучит искренне и правдиво. Его смех так заразителен, чтохочется смеяться вместе с ним. Походка у него легкая, плечи смуглые и гладкие,и, когда он поворачивает голову, глядя на нее… Когда его глаза смотрят на нее…Ренисенб смутилась от собственных мыслей. Глаза Камени не были похожи на глазаХори, печальные и добрые. Его взгляд настойчивый, зовущий. Эти размышлениязаставили Ренисенб покраснеть, в глазах ее появился блеск. Нет, решила она, онане расскажет Камени о том, что нашла ожерелье Нофрет. Она пойдет к Изе. Изаудивила ее вчера. Пусть старая, но соображает она куда лучше остальных членовсемьи, да и в практической сметке ей не откажешь.

«Она старая, но знает, как поступить», — подумала Ренисенб.

2

При первых же словах об ожерелье Иза быстро оглянуласьвокруг, приложив палец к губам, и протянула руку. Ренисенб извлекла из складоксвоего одеяния ожерелье и отдала его Изе. Иза мгновение разглядывала его своимитусклыми глазами, а потом сунула куда-то себе в одежды.

— Ни слова больше о нем, — низким властным голосомраспорядилась она. — Ибо любой разговор в этом доме слушают тысячи ушей. Яполночи не спала, все размышляла и пришла к выводу, что предстоит сделатьмногое.

— Отец и Хори пошли в храм Исиды посоветоваться с Мерсунасчет послания моей матери, в котором они хотят попросить ее вступиться занас.

— Я знаю. Пусть твой отец занимается усопшими, нам жепредстоит подумать о живых. Когда Хори вернется, приведи его ко мне. Нужнокое-что обговорить и обсудить, а Хори я доверяю.

— Хори скажет, что нам делать, — убежденно произнеслаРенисенб.

Иза с любопытством посмотрела на нее.

— Ты часто ходишь к нему наверх, а? О чем вы, Хори и ты,беседуете?

— О Ниле и о Египте… О том, как день переходит в ночь и какот этого меняется цвет песка и камней… Но очень часто мы вообще неразговариваем. Я просто сижу там в тишине, и мне так покойно, никто небранится, не ходит попусту взад-вперед, не плачут дети. Я сижу и размышляю, иХори мне не мешает. Порой я поднимаю глаза и ловлю его на том, что он смотритна меня, и тогда мы оба улыбаемся… Мне радостно бывать там.