И настойчиво переспросил:

— А в вине на самом деле был яд?

— Нет никаких сомнений, Имхотеп. Мои молодые помощники далидопить остатки вина животным, и те подохли, кто раньше, кто позже.

— А как же я? Я пил это же вино часом раньше, и ничего неслучилось.

— Значит, тогда в нем еще не было отравы. Яд всыпали позже.

Имхотеп ударил кулаком одной руки по ладони другой.

— Здесь у меня в доме, — заявил он, ни одна живая душа неосмелилась бы отравить моих сыновей. Такого не может быть. Ни одна живая душа,говорю я!

Мерсу чуть наклонил голову. Лицо его было непроницаемо.

— Об этом судить тебе, Имхотеп.

Имхотеп стоял, нервно почесывая за ухом.

— Я хочу, чтобы ты послушал одну историю, — вдруг сказал он.

Он хлопнул в ладоши и, когда вбежал слуга, приказал:

— Приведи сюда пастуха.

И, обратившись к Мерсу, объяснил:

— Этот мальчишка немного не в себе. Он с трудом понимает,что ему говорят, и порой плетет нечто несуразное. Но глаза у него есть, и видитон хорошо. Он всей душой предан моему сыну Яхмосу, который добр к нему и терпимк его недостаткам.

Вошел слуга, таща за руку худого темнокожего мальчишку сраскосыми глазами и напуганным, бессмысленным лицом. На пастухе, кромекороткого передника, ничего не было.

— Говори, — приказал Имхотеп. — Повтори то, что ты мнетолько что рассказал.

Мальчишка стоял повесив голову и теребил свой передник.

— Говори, — крикнул Имхотеп.

Опираясь на палку и прихрамывая, в зал вошла Иза. Онавгляделась в присутствующих тусклыми глазами.

— Ты пугаешь ребенка. Ренисенб, возьми-ка у меня сушенуюююбу, дай ее мальчишке. А ты, дитя, расскажи нам, что ты видел.

Мальчик посмотрел на Изу, потом на Ренисенб.

— Вчера, когда ты заглянул во двор, ты увидел… — решилапомочь ему Иза. — Что ты увидел?

Но мальчишка отвел глаза в сторону и, покачав головой,пробормотал:

— Где мой господин Яхмос?

— Твой господин Яхмос желает, чтобы ты поведал нам своюисторию, — произнес жрец ласковым, но властным тоном. — Не бойся. Никто тебя необидит.

Лицо мальчика стало осмысленным.

— Господин Яхмос всегда милостив ко мне, а потому я выполнюего желание.

И снова замолчал. Имхотеп хотел было опять прикрикнуть нанего, но, встретив взгляд лекаря, сдержался.

И вдруг мальчишка затараторил, волнуясь, глотая слова,оглядываясь по сторонам, словно боялся, что его услышит кто-то невидимый.

— С палкой в руках я гнался за осликом, которомупокровительствует Сет[24] и который вечно проказничает. Он вбежал в ворота, чтоведут во двор, и когда я заглянул туда, то увидел дом. На галерее никого небыло, но стоял сосуд с вином. А потом из дома на галерею вышла женщина, одна изхозяек дома. Она подошла к сосуду с вином, подержала над ним руки и потом..,потом, наверное, скрылась в доме. Не знаю точно, потому что я услышал шаги,повернулся и увидел, что господин Яхмос возвращается с полей. Я опять началискать ослика, а господин Яхмос вошел во двор.

— И ты не предупредил его! — гневно воскликнул Имхотеп. — Тыничего ему не сказал!

— Откуда мне было знать, что затевается что-то дурное? —закричал мальчишка. — Я видел только, что госпожа стояла, держала руки надсосудом с вином и улыбалась… Больше я ничего не видел…

— Мальчик, кто была эта госпожа? — спросил жрец.

Мальчишка покачал головой, на его лице снова появилосьвыражение тупой безучастности.

— Не знаю. Должно быть, кто-то из хозяек этого дома. Я их незнаю. Мое стадо пасется в самом дальнем конце владений. На ней было платье избеленого холста.

Ренисенб вздрогнула.

— Может, служанка? — спросил жрец, зорко следя замальчишкой.

Мальчишка решительно покачал головой.

— Нет, не служанка… У нее были накладные волосы и украшения.На служанке украшений не бывает.

— Украшения? — переспросил Имхотеп. — Какие украшения?

Мальчишка ответил уверенно и с готовностью, словно наконецпреодолел страх и не сомневался в правдивости своих слов.

— Три нитки бус, а посредине с них свисали золотые львы…

Палка Изы со стуком упала на пол.

У Имхотепа вырвался стон.

— Если ты лжешь, мальчик… — пригрозил Мерсу.

— Это правда. Клянусь, что правда, — в полный голос закричалмальчишка.

Из боковых покоев, где лежал Яхмос, чуть слышно донеслось:

— В чем дело?

Мальчишка метнулся в открытую дверь и притаился возле ложа,на котором покоился Яхмос.

— Господин, они хотят меня пытать.

— Нет, нет. — Яхмос с трудом повернул голову, лежавшую наподголовнике из резного дерева. — Не обижайте ребенка. Он простодушен, ночестен. Обещайте мне.

— Конечно, конечно, — заверил его Имхотеп. — В этом нетнужды. Нам и так ясно, что мальчишка сказал о том, что видел, — вряд ли он всеэто выдумал. Иди, дитя, только не уходи далеко. Побудь возле усадьбы, чтобы мымогли позвать тебя, если ты еще нам понадобишься.

Мальчишка поднялся на ноги, бросив жалостливый взгляд наЯхмоса.

— Ты болен, господин?

— Не бойся, — чуть улыбнулся Яхмос. — Я не умру. А сейчасиди, делай, как тебе велели.

Радостно улыбаясь, пастушонок вышел. Жрец оттянул веки глазЯхмоса, пощупал, как быстро струится кровь под кожей. Потом, посоветовав емузаснуть, снова вышел в главный зал.

— По описанию мальчишки ты узнаешь, кто это? — спросил он уИмхотепа.

Имхотеп кивнул. Его отливающие темной бронзой щеки приобрелиболезненно-лиловый оттенок.

— Только у Нофрет было платье из беленого холста. Эту новуюмоду она привезла из Северных Земель. Но всю ее одежду замуровали вместе с ней,— сказала Ренисенб.