Спартанцы ответили на это чрезвычайно энергично и даже преодолели свою неприязнь к дальним походам.

Брасид, спартанский полководец, не уступавший упорством Клеону, пошел на Амфиполь, афинскую колонию на севере Греции, расположенную рядом с серебряными рудниками, которые были для Афин жизненно важным источником дохода. Историк Фукидид, умевший воевать не хуже, чем писать, выступил во главе отряда, попытавшегося – и не сумевшего – помешать спартанцам захватить Амфиполь. За это поражение Фукидид был наказан изгнанием, в котором у него была масса времени на завершение великой хроники этой войны. В сражении при Амфиполе погибли и Брасид, и Клеон, после чего и Спарта, и Афины возжаждали передышки. Афиняне отпустили заложников, а спартанцы оставили города, только что захваченные Брасидом. В 421 г. до н. э. было заключено перемирие, названное Никиевым миром по имени афинского военачальника, договорившегося о нем.

После целого десятилетия изматывающих военных действий афиняне, вероятно, отчасти утратили вкус к громогласному коллективному самовосхвалению, но вовсе не были обессилены или совершенно деморализованы. Однако у истории речи Перикла с ее величественными призывами к свободе и невольными проявлениями отвратительного сексизма был один любопытный постскриптум в виде некоего загадочного текста, написанного лет через сорок или пятьдесят после этой речи.

Загадка эта касается той роли, реальной или кажущейся, которую играла в афинской политике, а может быть, и в афинских общественных дискуссиях Аспасия, женщина, бывшая предметом страстной любви Перикла. Она родилась около 470 г. до н. э. в Милете[46] – торговом порту, достигшем процветания задолго до Афин. Поскольку она не имела афинского гражданства, а приехала из другого города, ее официальное положение было весьма низким. По иронии судьбы снижения статуса чужестранок добился в своем городе именно Перикл, проведший закон, по которому гражданство предоставлялось только тем, чьи оба родителя были афинянами. Но Аспасия, по-видимому, сумела обратить свое положение чужестранки к своей же пользе. У нее не было никаких прав, которые давало гражданство (у женщин эти права в любом случае были чрезвычайно скромными), но зато ее не связывали и никакие правила.

Поскольку она была единственной любовью всей жизни Перикла (в его официальном браке с афинянкой чувства, по-видимому, не было)[47], он явно уделял ей чрезвычайно много внимания. В текстах, написанных афинскими мужчинами, ее изображают в виде своего рода куртизанки или гейши, женщины, которая льстила своим вниманием высокопоставленным мужчинам и готовила учениц, обучая их тому же. Некоторые, не стесняясь в выражениях, просто называли ее содержательницей публичного дома.

Рассказывали, что именно она уговорила своего супруга Перикла энергично вмешаться в конфликт, вспыхнувший в 440 г. до н. э. между ее родным Милетом и соседним островом Самосом. (Так ли это было, сказать невозможно: усмирение самосцев было в интересах государства и по многим другим соображениям, одним из которых была опасность, что в раздоры может вмешаться Персия.)

Необузданный сатирический фарс наподобие «Ахарнян» не был бы полным без шуток над Аспасией. На самом-то деле, ворчит Дикеополь, главным поводом для большой внутригреческой войны была та история, когда портовые громилы из Мегары украли каких-то девок из заведения Аспасии. Именно эта наглость, добавляет он, побудила Перикла наложить на мегарян торговое эмбарго – последнее (в реальности, а не только в комической фантазии) действительно было одной из искр, из которых разгорелся великий конфликт.

Но самым загадочным из всех литературных свидетельств, касающихся Аспасии, остается короткий диалог под названием «Менексен». В начале IV в. до н. э. великий философ Платон обильно писал о жизни и мыслях Сократа, изображая его в виде блестящего, эксцентричного мудреца, который посещал улицы и дома Афин, но сам ничего не записывал. В одном из этих платоновских текстов описывается беседа Сократа с человеком по имени Менексен, афинянином, стремящимся добиться успеха на политическом поприще, имя которого по случайности совпадает с именем малолетнего сына самого философа. Сократ зачитывает своему другу поминальную речь по погибшим на войне, которой, как он говорит, научила его Аспасия.

В некоторых аспектах надгробное слово Сократа оказывается чуть более традиционным, чем знаменитая речь, которую приписывают Периклу; в нем есть благочестивые упоминания богов и самых ранних эпизодов афинской мифологии, а некоторые из наиболее неприглядных глав недавней истории Афин искусно замалчиваются. Где-то в середине этого разговора Сократ упоминает как о чем-то всем хорошо известном, что именно Аспасия была истинным автором величайшей речи, произнесенной государственным мужем, ее возлюбленным, – речи, считающейся также одним из величайших произведений ораторского искусства всех времен, – другими словами, надгробного слова Перикла по погибшим на войне.

Могло ли это быть правдой? Текст «Менексена» настолько труден для понимания, что многие исследователи просто не занимались им. Те же, кто все же пытался в нем разобраться, предлагают много разных толкований. Одни видят в нем сатиру на весь жанр помпезных надгробных речей; другие убеждены в том, что Платон, отнюдь не бывший поклонником демократии, таким образом пытался очернить память Перикла, которую многие считали священной.

Профессор Мюнхенского университета Питер Адамсон видит в речи, которую декламирует Сократ, литературный конструкт, образы которого специально подобраны противоположными тем, что использованы в более знаменитой речи Перикла. Перикл призывает афинских мужчин полюбить город, как возлюбленную. Напротив, в «Менексене» Сократ называет афинскую землю матерью, вскормившей воинов, а политические институты города играют у него роль отца. Упоминание Аспасии, супруги политического отца города, может быть способом подчеркнуть материнскую роль Афин.

Существуют разные замысловатые, изобретательные варианты прочтения этого текста. Но может быть и так, что звучные слова Перикла, в том числе и обращение к афинским женщинам с советом, чтобы их было не видно и не слышно, и в самом деле были написаны, полностью или отчасти, женщиной – той, что не была афинянкой и не получала от афинской демократии никакого блага.

5

Яркие сумерки

(421–405 до н. э.)

Алкивиад и его личность. Дружба с Сократом. – «Пир» как портрет афинского декаданса – сицилийский поход и осквернение герм. – Непостоянные приверженности Алкивиада и их воздействие на Пелопоннесскую войну. – В 405 г. до н. э. Лисандр уничтожает афинский флот при Эгоспотамах, что приводит к капитуляции Афин. – Культура и театр по мере приближения поражения Афин

За последние два десятилетия V в. до н. э. Афины видели вспышки нравственного и художественного великолепия, ошеломляющие военные катастрофы, ожесточенные внутренние конфликты и всплеск общественных страстей, с которыми не всегда могли справиться предохранительные клапаны демократии. В двух случаях, когда клики могущественных деятелей захватывали власть и терроризировали своих противников, существование демократической системы прерывалось.

Во всем этом можно видеть либо признаки ограниченности демократии, либо же свидетельство замечательной жизнеспособности системы совместного управления всеми гражданами (мужского пола). В конце концов, после каждой кровавой интерлюдии эта система поразительно быстро