мире – и том климате – многие из важнейших событий жизни происходили на открытом воздухе. Однако дома людей состоятельных ни в коем случае не были трущобами. Дом Агафона – это не вилла, стоящая на отдельном участке; вероятнее всего, он имел вид двора с двумя главными приемными залами, одна из которых предназначалась для мужчин, а вторая – для женщин.

Как можно видеть и в нынешних греческих городских пространствах, от афинской Плаки[50] до беленых переулков эгейских портов, дом самого скромного вида, вход в который находится на какой-нибудь узкой и извилистой улочке, внутри может оказаться изящным и просторным. Дома Древних Афин, как большие, так и маленькие, часто бывали окружены обнесенным стеной садом. Строились дома по большей части из глины и потому осыпались и требовали постоянного ремонта. Это объясняет, почему их сохранилось так мало. В богатом доме по меньшей мере полы были каменными.

В приемной зале для мужчин – андроне (ανδρών) или андронитиде (ἀνδρωνῖτις) – вдоль стен стояли великолепные резные ложа. В достаточно роскошном доме пол этого помещения мог быть мозаичным, с изображением какой-нибудь классической сцены. (Алкивиад, желавший похвастаться своим необычайным богатством, уговорил известного художника, которому было привычнее создавать произведения по государственным, а не частным заказам, украсить его афинский дом настенными росписями.) Как и в более поздних домах османской эпохи, в доме были отдельные помещения, в которых распоряжались – готовили еду, ткали – женщины. Когда мужчины собирались на серьезные светские мероприятия, предполагавшие живые, остроумные беседы, обильную, но сравнительно незамысловатую еду и вино, должным образом разбавленное, чтобы его можно было пить в течение всего долгого вечера, женщины держались в стороне.

В «Пире» описан мир, в котором господствуют мужчины, по умолчанию считающиеся бисексуальными. У них есть жены и супружеские обязанности, причем отнюдь не формальные: брак дает законных наследников, и прелюбодеяние считается тяжким преступлением. Но также предполагается, что у этих самонадеянных мужчин есть возможность проводить время с другими партнерами любого пола. Неисправимо эксцентричный Сократ, сын каменщика, ощущает себя в этом обществе вполне комфортно, но в то же время стоит выше его. Даже находясь среди пыжащихся щеголей, этот философ подчеркнуто безразличен к своей одежде и обычно ходит босой, собирая пыль.

Однако вечер, описанный в «Пире», оказывается исключением. Последователь Сократа Аристодем встречает учителя на улице и, к своему удивлению, видит, что тот привел себя в порядок и даже надел изящную обувь. Сократ объясняет, что принарядился из уважения к хозяину вечера, Агафону, который только что получил совершенно заслуженную награду. Далее Сократ весело предлагает ученику тоже прийти на празднование, пусть и без приглашения. В этом тесном кругу незваные гости – дело вполне допустимое. Они некоторое время идут вместе, а затем Сократ чувствует потребность остановиться и подумать, так что он отправляет Аристодема вперед одного. К тому времени, как философ в конце концов приходит на место, ужин уже идет. Собравшиеся острословы решают пить не спеша, чтобы достичь состояния, подходящего для философской беседы. Флейтистку отсылают играть в женских покоях. Теперь можно начинать чисто мужские развлечения, и собравшиеся заводят дискуссию о природе любви.

В их разговоре содержится множество умеренно комических фантазий, но есть моменты, когда он воспаряет до гораздо более высокого уровня, почти до небес. Забавно участие в беседе комического поэта Аристофана. За болтовней скрываются личностные и политические конфликты, часть которых способны стать смертельными. В 423 г. до н. э., в самый разгар войны, Аристофан поставил совершенно необузданный фарс под названием «Облака»[51], в котором было и абсурдно карикатурное изображение Сократа, висящего в корзине и рассуждающего о бессмысленных научных вопросах. В число других персонажей входят ворчливый старик Стрепсиад и его расточительный сын Фидиппид. Отчаявшийся отец пытается убедить своего ленивого отпрыска поступить в «мыслильню» – школу, якобы возглавляемую Сократом, где можно научиться убедительно выступать за любую сторону в любом деле. Поскольку сын энтузиазма не проявляет, Стрепсиад решает сам проверить, какого рода товаром торгует Сократ.

Можно было бы подумать, что речь идет о вполне безобидных шутках, но на самом деле пьеса затрагивала некоторые чрезвычайно деликатные темы. В конце концов оказалось, что эти «шутки» касались вопросов жизни и смерти. Карикатурное изображение Сократа, в котором Аристофан исказил как его манеры, так и его интересы, впоследствии использовалось в качестве доказательства на суде над философом. В описываемое же время драматург Аристофан боролся за собственное выживание, после того как главный милитарист Клеон обвинил его в том, что его произведения якобы бесчестят город.

Вышучивая Сократа и связывая его – причем ложно – с теми, кто действительно брался за плату выступать по сложным делам, Аристофан, возможно, пытался спасти собственную шкуру и подольститься к некоторым закоренелым консерваторам, считавшим, что демократия зашла слишком далеко. Согласно одному из толкований, Стрепсиад – это изображение Перикла (умершего совсем недавно и все еще слишком почитаемого, чтобы на него можно было нападать напрямую), а Фидиппид – безрассудный приемный сын этого государственного мужа, Алкивиад.

Однако в «Пире» нет открытого выражения неприязненных отношений между Аристофаном, Сократом и другими представителями афинской культурной элиты. Все они, по-видимому, рады выпивать и размышлять вместе и не выказывают явного страха совместной же гибели. В качестве вклада в дискуссию о любви Аристофан высказывает предположение, что изначально у людей было по два лица, четыре ноги и четыре руки, пока завистливый Зевс не разделил их надвое. Именно поэтому каждый из нас всю жизнь ищет «свою половину» – которая может быть противоположного или того же пола, смотря по тому, каковы были свойства исходного четвероногого существа, из которого получился этот человек.

Когда очередь доходит до Сократа, тон резко изменяется. Он выступает с красноречивым гимном, прославляющим те все более высокие сферы, в которых может действовать любовь. От сексуального влечения к одному конкретному человеческому телу – к восхищению человеческой красотой вообще – к любви к прекрасным умам и знанию – и, наконец, к любви и пониманию красоты в ее чистом и неприкрашенном виде: «Достигнув конца этого пути, [ищущий] вдруг увидит нечто удивительно прекрасное по природе …»[52]

Этот идеал духовного экстаза лежит в самом сердце мировоззрения, которое Платон разработает в течение следующих десятилетий. Мы никогда не узнаем наверное, насколько эти слова отражают действительные воззрения Сократа, а насколько они – проекция Платона. Во всяком случае, в «Пире» говорится, что и сам Сократ не претендовал на авторство этих возвышенных мыслей. По его словам, он услышал их от таинственной мудрой женщины по имени Диотима. Все женское было практически исключено из общественной жизни этого