Швейцар, статный и осанистый, как генеральный директор НАТО, чуть наклонил голову в приветствии, но без фамильярности, массивные двери торжественно раздвинулись, мы с Маргаритой переступили незримую черту, отделяющую мир улицы от мира роскоши и довольства жизнью.

Под высокими сводами многоярусные люстры, как в Версале или Большом театре, на столах белоснежные скатерти, за столами хорошо одетые мужчины и женщины, разговоры тихие, на небольшой сцене оркестр играет удивительно мирно, мелодию узнал с порога, «Прелюдии» Листа, но я из тех, кому интереснее прелюдии Канта, которые он назвал пролегоменами.

Подошел метрдотель, тоже статный и осанистый, одет как нобелевский лауреат при вручении премии, поклонился вежливо и почтительно, словно мы с Маргаритой шведские король и королева.

– Какой столик предпочитаете?

– На двоих, – ответил я. – Никого не ждем.

Он с понимающей улыбкой наклонил голову.

– Позвольте, проведу.

Двигается неспешно, как на светских раутах, там и здесь неприемлемы быстрые движения, как громкие голоса и суетливые жесты, все должно совершаться как в бальных танцах типа па-де-де, сюда не сунется крикливая молодежь с улицы, да и не пустят по фэйсконтролю.

Столик настолько прост по дизайну, что прямо вижу, в каких дизайнерских муках рождался, чтобы быть похожим на королевский, который старается быть похожим на стол пейзанина.

Покрыт старинной скатертью, сейчас такое относится к предметам старины и потому признак роскошной жизни, шалашики салфеток, их совсем недавно затыкали краем за воротник, закрывая грудь от падающих с вилки кусочков еды. Сейчас это декорация, вроде бесполезных галстуков, теперь никто не ест с гордо выпрямленной спиной, а лопают, наклоняясь мордой к тарелке, а о салфетку разве что вытрут засаленные пальцы, а то и вовсе о брюки, или, как говорят демократы, о штаны.

Я отодвинул стул двумя руками, Маргарита подошла, красивая и с прямой спиной, я придвинул стул, в глазах метрдотеля уловил одобрение. Даже в таких ресторанах мало кто соблюдает все тонкости в быстро дичающем мире полной демократии и свобод от всех законов и приличий.

Маргарита все еще с прямой спиной и нужным выражением на лице, словно на королевском приеме, медленно перевела на меня взгляд спокойных глаз.

– Берлог?

– Я здесь тоже впервые, – ответил я. – Или ты бывала?

Она слегка повела головой из стороны в сторону.

– Для меня слишком шикарно.

Официант появился возле столика так, словно всегда был здесь, красивый статный мужчина с ухоженной седеющей бородкой и пышной, почти женской прической, одет как английский лорд девятнадцатого века. Изящным движением, словно фокусник на корпоративе, вытащил из нагрудного кармашка блокнот в позолоченном переплете.

Он ждал, не произнося ни слова, статный и почтительный, как генерал у стола обедающих императоров, я взял со стола меню в массивном золотом переплете, протянул Маргарите.

– Посмотри, что там интересное…

Оба взглянула с равнодушием, вернула мне.

– Тебе виднее, дорогой.

Я продиктовал, не глядя в меню:

– Ксантерелло, узелаппи и кендачили.

Он кивнул, бесшумно удалился так, словно испарился. Маргарита окинула взглядом зал, стараясь выглядеть слегка скучающей и равнодушной.

– Некоторые лица знакомы, – проговорила она негромко. – Но не помню, где видела… Сейчас в новостях такой калейдоскоп от видных политиков до известных мошенников… Хотя вон тот видный блогер, а у самой эстрады две блогерини, видела их в инете… У них подписчиков по двенадцать миллионов!

– Нормально, – сказал я утешающе, – Не ядерными физиками мечтают стать мальчики, а блогерами… Достижения демократии.

– А девочки эскортницами?..

– Рынок, – напомнил я.

Она смотрела, как я легко управляюсь с множеством разной формы вилочек, щипчиков, для человека моего времени это естественно, нормы демократии еще не вошли тогда глубоко в быт, и мужчин еще не называли оскорбительно мужиками, наивно полагая, что это похвала.

На сцену весело выбежали полуголые девушки, все длинноногие и стройные, это ценится выше, чем высокий ай-кью, следом величественно вышла примадонна в ярком с блестками костюме.

Оркестр негромко грянул мелодию. Чуточку сбивчиво, чувствовалось, что ранее играл для молодежи, те признают только ритм, и чем проще, тем лучше, но здесь не ля Скала и не Большой театр, сойдет, тем более что голос у певицы поставлен хорошо, чувствуется классическая школа, и поет прекрасно, ориентируясь на публику, которая, хоть ест и пьет во время ее исполнения, что вообще-то раньше считалось оскорблением, но имеет понятие о хорошей музыке и настоящем вокале.

Маргарита отложила вилку, смотрит внимательно и слушает, а бокал с вином взяла, не глядя, задержала в тонких изящных пальцах, яркий свет играет на указательном и среднем пальцах.

Я ковырялся вилкой в кендачили, не понимаю, что в этой мешанине такого уж лакомого, Маргарита взглянула на мое лицо, голос прозвучал сочувствующе:

– Видишь упадок и разложение? Но, наверное, иногда так можно?

Я кивнул.

– Даже нужно. Чтобы быть человеком, надо стоять на цыпочках. Но если стоять слишком долго, человек устанет, озлится и опустится так, что дерьмо захлестнет с головой.

Она чуть кивнула, не спуская с меня взгляда.

– Как и случилось со строителями коммунизма?

Я взглянул на нее с любопытством.

– Даже странно слышать такое от женщины. После умностей как-то неловко тыкать в нее пенисом. А уж насчет отсосать или в жопу так и вовсе…

Она улыбнулась.

– Мы с вами опустимся с цыпочек, станем проще. Я побуду просто самкой, в которую удобно тыкать пенисом во все щели.

– Напиваться для этого не придется?

Она покачала головой.

– Сумеем без.

– Прекрасно, – сказал я с энтузиазмом.

Она взглянула с любопытством.

– Трезвость вам не помешает?

– Я не настолько интеллигентен, – пояснил я. – Живу в теле крупного примата, у которого поесть и потрахаться – важнейшие цели в жизни. Мешать ему не буду, чтобы и он не мешал заниматься квантовой физикой.

– Здоровое отношение, – сказала она с одобрением. – Как вы сумели к нему прийти в таком… достаточно юном для мудрости возрасте?

– Умные книги читал, – сообщил я напыщенно, – к тому же не обязательно учиться на своих ошибках? Можно и на чужих.

– Так бывает?

– Для оправданий вполне.

Она улыбнулась, между мужчиной и женщиной редко бывает понимание на таком уровне. Обычно только на базовых потребностях, когда интеллект вообще запихивают в темный чулан и закрывают на щеколду.

Вообще-то все норм, жизнь ускорилась, не только гаджеты сменяют друг друга с такой скоростью, что не успеваешь рассмотреть один, как на руке уже другой, а с экрана кричат о новом поколении, что мощнее, быстрее и вообще аккумуляторнее, что все еще важно, потому и в личном отношении все несется и скачет, только что познакомились, через десять минут уже вяжутся, каждый прошел через два-три развода, это минимум,