– Несчастный случай из-за пылесоса.

– Ужас!

О-370 попробовал сморгнуть внезапную боль со своих собственных глаз и с удивлением подумал, как они вообще могут вести себя плохо.

– Вот что говорят слова на её клетке, – сказало одно из этих существ.

– Они говорят: «Гнилой глаз».

– Они говорят: «Пожалуйста, вырвите его. Мы люди, и нам уже надоело о нём беспокоиться».

– Её Шипейшество была такая красавица.

– Лучшие лапки на этом берегу реки.

– Ужас!

– Она не заслуживает подобного обращения.

– Она заслуживает свободы.

О-370 взглянул на рыжее существо и начал пятиться назад.

– Хорошо, ладно… удачи во всём!

– Возвращаясь к нашему вопросу, – сказало существо в одной из клеток и впилось зелёными глазами в О-370. – Если это не щенок, и не кот, и не покров, тогда что это?

– Какое это имеет значение? – спросил кто-то ещё.

– Он маленький, точно кот.

– Мр-ряу-у. Морда довольно короткая.

– И мех у него рыжий.

– Вполне себе кот, если вы понимаете, о чём я говорю.

Одно из существ подняло лапу и резко взмахнуло, забрызгав морду О-370 чем-то мокрым. Он принюхался. Кровь. Это существо забрызгало его кровью.

Существа шипели и выли не переставая, и О-370 поспешил уйти. Он вошёл в другой коридор, где темнота поглотила весь свет.

Пол сделался липким – на каждом шагу приходилось отрывать лапы.

– Джулеп! – прошептал О-370.

Кто-то ответил.

– Ммм-хмм-хмм – хмм-хуммм!

Он навострил уши.

– Ммм-хмм-хмф!

Джулеп.

О-370 бросился вперёд, и из темноты материализовалась железная дверь. Он подпрыгнул и зацепил лапами ручку – так, как делала у калитки Ласка. Дверь распахнулась, и его чуть не стошнило. Запах мочи и страха перекрывало густым резким запахом застарелой крови. Изнутри дверной проём был весь исцарапан. Какие-то животные пытались сбежать отсюда, из этой комнатки.

В глубине у стены стоял стол. На столе виднелась какая-то фигура, замотанная в белое. Клочки синевато-рыжего меха торчали из-под белых полос, и ещё два острых уха, липких от крови.

– Джулеп! – крикнул О-370, запрыгнул на мусорное ведро и оттуда на стол.

– Мррф-мрф-ммф, – пробормотал Джулеп накрепко завязанным ртом.

О-370 начал перегрызать полосы. Голова Джулепа оказалась замотана так туго, словно люди хотели выдавить до последнего всю жизнь, которая в нём ещё оставалась. О-370 сжал зубы в последний раз, и белые полосы упали с морды Джулепа.

– Молокоссос, хвосстовёрткин ссын, ссобачье дерьмо на жжёлуде!

– Тс-с! – прошипел О-370, мельком выглянув в коридор. Он с облегчением прыснул. – Ну, вот тебе и проклятия, о которых говорила Ласка.

Джулеп приподнял одурманенную голову и, приоткрыв один глаз, косо посмотрел на О-370:

– Папа?

Усы О-370 дрогнули от смущения.

– Э-э… нет. Это я. Триста семидесятый.

– Олео? – скривил лицо Джулеп. – Фу. Хуж-же не придумаешь.

Его голова бухнулась обратно на стол. Разговаривал он очень смешно. Он жевал слова, язык свисал набок, а голос тёк медленно, как древесная живица.

– Я тут, чтобы пасти тебя, – прошептал О-370.

– Пф-фр-р-р! – Джулеп брызнул слюной. – С-с-смотри-ка! Шавка будет сспасать меня! Да я ссам ссебя сспасу! Проссто прямо ссейчас неохота.

О-370 стиснул зубы:

– Я не шавка.

– Ой, да ладно, – прыснул ехидно Джулеп. – Я проссто тебе усы круччу. О-чее-виид-ноо же. Что ты вяжжешь поводок уз… э-э… уз… э-э, да, узлом?

О-370 слегка разжал зубы.

В коридоре сдавленными голосами нашёптывали существа:

– Он в потрошительной.

– Он ранен.

– У него кровь на морде.

– Подмени им, и мы отдадим тебе нашу еду.

О-370 понюхал кровь, которая засыхала коркой на ушах Джулепа.

– Голова болит?

– Нет! – вскрикнул Джулеп. – Я ССИЛЛЁН КАК ПЯТЬДЕССЯТ ЛЛУНН!

– Тс-с! – прошептал О-370, бросая взгляд на дверь. – Ты стоять можешь?

– Не-а, – ответил Джулеп. Он неуклюже качнулся, перекатываясь на живот, и снова плюхнулся на бок. – Проссти. Ног большше ннет.

О-370 ткнулся носом в переднюю лапу Джулепа.

– Всё у тебя есть. Они просто замотаны.

– Не-а! Их выбросили. В мусор.

О-370 укусил Джулепа за лапу. Сильно. Джулеп даже не дрогнул.

– Что эти люди с тобой сделали? – в недоумении спросил О-370.

Услышав какой-то скрип, он резко повернул голову. Дверь, кажется, отворилась шире? Нос принюхался к запаху, который доносился из темноты коридора. За дверью виднелась куча перепачканного тряпья, от которого разило горелым мясом.

Шерсть у О-370 встала дыбом. Разве там было это тряпьё, когда он сюда заходил? Или это то же самое, что попалось ему наверху?

– Надо выбираться отсюда, Джулеп.

Отяжелевшие веки Джулепа тотчас открылись.

– О, да! Ещё бы! Дай ммне толлько… – Веки затрепетали и снова закрылись.

О-370 вцепился в белые полосы на теле Джулепа и сдёрнул его со стола. Джулеп плюхнулся животом на пол, но, кажется, ничего не почувствовал.

– Ты стоять можешь? – спросил О-370.

– Пф-фр-р-р! Да я бегать могу! – заявил Джулеп и, шатаясь, поднялся на хлипких, как земляные черви, лапах. – Когда меня ссбила машина, я впитал в ссебя вссю её… вссю её, м-м, бысстроту. – Дурман снова овладел им, и он свалился без сил.

За порогом что-то зашелестело. Краем глаза О-370 заметил – и готов был в этом поклясться, – что куча тряпья пошевелилась.

Дрожащей пастью он схватил Джулепа за белые полосы и развернул его головой к двери. Шагая задом наперёд, он короткими рывками подтаскивал Джулепа к выходу. Когда они поравнялись с кучей тряпья, О-370 попробовал убедить себя, что это вовсе не пара влажных глаз таращится на него из складок.

Вытащив Джулепа в коридор, О-370 набрался смелости и посмотрел вверх. Из темноты комнаты высунулись чёрные пальцы и, скрипнув дверью, открыли её шире. В воздухе повеяло запахом горелой плоти.