овеянную дыханием веков. — Как и многое другое в ДС/ЗТ, эта легенда восходит к дореволюционным еще штампам и к пародирующей их сатириконовской юмористике. Ср. в очерке А. И. Куприна: «Эту прелестную древнюю легенду рассказал мне в Балаклаве атаман рыбачьего баркаса Коля Констанди…» [Листригоны, гл. 5]. Из рассказа А. Аверченко «Легенда старого озера»: «Я не встречал ни одного порядочного озера, которое не имело бы своей собственной легенды», — говорит художник Воздухов; «Да, — отвечает поэт Клюнин, — у этого озера есть своя старая поэтичная легенда. Мне ее рассказали суровые прибрежные рыбаки в один тихий весенний вечер…». По своему сюжету легенда у Аверченко весьма сходна с той, которая излагается в корреспонденции Яна Скамейкина. В советское время фельетонисты высмеивают коммерческие легенды, привлекающие легковерных курортников: «Вот с этой гигантской скалы триста лет назад бросилась в море легендарная татарская принцесса Рахат-Лукум, дочь легендарного же хана Магомет-Али-Чахохбили» [И. Свэн, Легкий хлеб, Бу 19.1927; сходное выражение с «же» см. в ЗТ 22 //1].

29//12

…Молодая, быстроногая, как джейран (горный баран), жена хана красавица Сумбурун… Старик… привязав к ней слиток чистого золота весом в семь джасасын (18 кило), бросил драгоценную ношу в горное озеро. — Освоение Средней Азии, открыв изголодавшимся по экзотике советским писателям обильные залежи местного колорита, породило индустрию ориентальных очерков, пересыпанных глоссами, вроде следующих вполне серьезных пассажей:

«Высок дувал (ограда). Прочны стены ичкари (женская половина дома). Плотно сплетена душная сетка чачвана (чадра)… Узбечки вышивают блестящие «азартупы» (золотые тюбетейки), «паляк» (ковер) для украшения стен…» [И. Кукушкин, Узбечка, КН 35.1927].

«В алачуге (1) — темно, холодно… На земле, на войлоке — согретый чурек (2), мягкий овечий пиндыр (3), молоко буйволицы, каймаки (4), айран (5)… Енжа (6) — рослая, жирная, сладкая, колышется радостно… Примечания. 1. алачуг — юрта; 2. чурек — хлебные лепешки; 3. пиндыр — сыр; 4. каймак — сливки; 5. айран — кислое молоко; 6. енжа — самая полезная для скота трава» [Э. Корелли, Дни — как арба на повороте, Эк 22.1930] 2.

В. Ардову принадлежит остроумная пародия на подобный стиль — очерк, в котором встречается одиннадцать экзотических слов («чорчок», «улюси» и т. п.), причем каждое повторяется минимум трижды, всякий раз с другим переводом (например, «чорчок:

1. будь по-вашему, 2. красавица, 3. покрывало, плащ») [Очерк путевой экзотический // В. Ардов. Цветочки, ягодки и проч.].

Увлечение восточным лексиконом и пародии на него известны начиная с эпохи романтизма. Не пытаясь обозреть весь материал, напомним южные поэмы Пушкина с примечаниями к словам «аул», «уздень», «сакля», «чихирь», «кунак» и др.; греческие стихи Н. Ф. Щербины и пародии на них Козьмы Пруткова; кавказские стихи Я. П. Полонского со множеством сносок-глосс; наконец, стихи Хлыщова из повести Некрасова «Краска братьев Дирлинг»: Ассан сидел, нахмуря брови, / Кальян дымился, ветер выл. / И грозно молвив: «крови! крови!», / Он встал и на коня вскочил. //…Мешок о лук седельный бился, / Горела под конем трава. / Но не чурек в мешке таился: / Была в нем вражья голова!.. К слову «чурек» сделана была выноска: «чурек — черкесское кушанье». Как обычно, обыгрываемые соавторами советские стереотипы имеют корни в дореволюционной и всеобщей литературе.

«Сумбурун» сочетает в себе «сумбур» и «Сумурун» — название знаменитого в свое время немецкого немого фильма с восточной тематикой в духе «1001-й ночи» (1920, режиссер Э. Любич; в советском прокате — «Жемчужина гарема»), а также спектакля на восточную тему в дореволюционном театре «Кривое зеркало» Н. Н. Евреинова [Тихвинская, Кабаре и театры миниатюр, 265].

29//13

Не наврал ли вам липовый каракалпак Ухум Бухеев? — «Липовый» в значении «фальшивый» — неологизм 20-х гг., проникший из воровского жаргона [см.: Похождения липового рабкора, Пр 1926; Селищев, Язык революционной эпохи, 77]. Судя по мемуарам Е. М. Крепса [О прожитом и пережитом], слово «липа, липовый» свободно употреблялось в смысле «поддельный документ» уже в 1918–1919. В 20-е гг. оно входит в массовый обиход: «Сейчас в моде наценка, липовый» [Смирнов-Кутачевский, Язык и стиль современной газеты, 15]. Но в печати эпохи ДС [см. также ДС 7//5] «липа» еще часто ставилась в кавычки, что указывает на сравнительную новизну данного словоупотребления.

Подозрение во вранье, вероятно, навеяно частыми фальсификациями фольклора восточных народностей, о чем писали и соавторы в фельетоне «Маленькая Ху-Ху» [ЛГ 05.06.32, перепечатано в кн.: Ильф, Петров, Необыкновенные истории…].

Примечания к комментариям

1 [к 29//7]. «Отойди, Мамай…» Почему появляется здесь имя татарского хана? Помимо того, что адресатом реплики является казах, она может читаться как предвестие хаоса, который вскоре воцарится на столь заботливо накрытом банкетном столе. Выражения типа «как будто Мамай прошелся» обозначает по-русски кавардак и разруху. В «Мистерии-буфф» Маяковского в сходной ситуации — при виде блюда, которое один из гостей опустошил еще до начала обеда — собравшиеся восклицают: Что здесь? / Гуляла мамаева рать? / Один ведь, / один — /и чтоб столько сожрать! [стихи 540–545]. И это не только об обеденных столах: «После каждой работы лаборатория превращалась, по словам Петра Гавриловича, в Мамаево побоище» [И. Грекова, Кафедра].

2 [к 29//12]. Еще один пример восточного жанра со множеством объяснительных глосс — очерки Л. Аргутинской «Страницы большой книги» [МГ 14–16.1930]. Восточные слова употреблялись и без перевода, например: «— Якши новая жизнь! — говорит мне, сверкая зубами, иолдаш Юсуф Мемедьяров, сознательный шахтер» [Адалис, Вступление к эпохе, 48; «иолдаш», или «усулдас» = товарищ].

30. Александр Ибн-Иванович

30//1

В нагретом и темном товарном вагоне… Пахло кожей и ногами. — «Пахло» — см. ДС 8//2. В «Анне на шее» Чехова ср. сходное сочетание разнородных запахов: «Пахнет светильным газом и солдатами».

30//2

«Вдруг он сейчас меня задушит… Разрежет на части и отправит малой скоростью в разные города…» — Станция Хацепетовка! Выходите, гражданин! — Хацепетовка — железнодорожная станция; находится не в Средней Азии, а в Донбассе к северо-востоку от Сталино (бывшей Юзовки). Упоминается у Чехова: «Я вспомнил голую, пустынную степь между Никитовкой и Хацепетовкой…» [Перекати-поле]. Мотивировка ее появления в данном месте ЗТ неясна.

Посылка трупа в разные города — общее место черного юмора в эпоху ЗТ. По словам фельетониста, в современных заграничных фильмах «чудовищные негодяи сыплют килограммы цианистого кали в утренний кофе своих престарелых мамаш, рубят трупы в куски и отправляют их на разные адреса почтовыми посылками с объявленной ценностью». Он же вспоминает, что персонажи в дореволюционном театре Гиньоль «резали друг друга и в упакованном виде отправляли по железной дороге малой скоростью» [М. Кольцов, Красиво, как в кино // М. Кольцов, Конец, конец скуке мира; его же, О диспутах, Чу 07.1929]. Одна из героинь