— Ну, что? — осторожно уточнила я.

— Что, что… — передразнил меня Эрик. — Спасибо тебе, вот что. Ты мне привезла экземпляр, который вот-вот концы отдаст.

— Да ладно? — я искренне удивилась. — Знаешь, пока Лёха не дал ему по затылку, он был вполне живой. И соображал даже.

— С трудом верится, — покачал головой Эрик. — У него в венах ментолина больше, чем крови. Я впервые вижу, чтобы при таком отравлении человек был ещё жив.

— Может быть, его постепенно приучили к такой концентрации. Может быть, это для него почти норма…

— Не сочиняй, — строго оборвал меня Эрик. Но, помолчав немного, нехотя добавил. — Да чёрт его знает, всё может быть. Эти лицензированные коновалы вообще не думают, что делают…

— Он выживет?

Эрик неопределённо пожал плечами:

— Понятия не имею. Если бы только отравление… Это же ещё и кокон. Очень глубокий.

— Разве такое возможно? Чтобы человек, настолько накаченный ментолином, впал в кокон?

Эрик многозначительно развёл руками:

— Вчера я бы сказал, что невозможно. Но теперь не буду же я отрицать очевидное.

— И ты не можешь ему помочь?

Такие ситуации моему дядюшке — как острый нож. Вопрос личного и профессионального престижа. Правда, надо отдать Эрику должное: в том, что касается дела, он никогда не лжёт и не пытается себя ни выгородить, ни оправдать.

— Нет, Лада, помочь ему я не могу, — вздохнул Эрик. — Состав его крови на данный момент таков, что нельзя применить ни один стандартный препарат. Получившаяся адская смесь его убьёт наверняка. Нестандартных средств у меня нет, и взять мне их негде. Если, как ты предполагаешь, его организм хоть немного привык к такой концентрации ментолина, он справится сам. Сначала ему надо переработать отраву, потом выбраться из кокона. Если он это сможет, я помогу ему восстановиться. Если нет — извини, Лада, я ничего не смогу сделать. Всё, что я пока могу ему дать — вот эту каморку и полный покой.

Я оглядела крошечную клетушку без окон, подсвеченную под потолком несколькими неоновыми трубками. Раскладушка, застеленная сначала резиновой, а сверху впитывающей простынёй, да квадратный столик в углу — вот и вся обстановка. Места в помещении совсем не остаётся. Но зато мальчишка теперь может или спокойно умереть, или спокойно прийти в себя.

— Да, а что с заказом? — вспомнила я. — Представляю, что нам скажет Карпенко.

— Я с Виталькой сам разберусь, — отрезал Эрик. — Шуму будет много, как всегда, но он поймёт.

Эрик напоследок бегло осмотрел лежащего на раскладушке парнишку, прикрыл его старой залатанной простынёй и махнул мне:

— Пока всё. Пойдём.

— Кто за ним присмотрит? — уточнила я, покидая каморку вслед за Эриком.

— У меня полно добровольцев, — усмехнулся Эрик, кивая в сторону общей комнаты, откуда слышался нестройный гул.

Подопечным своим Эрик доверял полностью, и мне это всегда казалось совершенно неоправданным легкомыслием.

— Ты уверен, что никто из них не сорвётся?

— У меня не тюрьма, Лада, — устало вздохнул Эрик. — Я для чего тут торчу? Чтобы дать им шанс. И они все неплохо справляются.

— Даже Вероника?

Эрик усмехнулся:

— Она ведёт себя образцово.

— О, Боже… — только и пробормотала я. — Нашёл образец. Когда-нибудь она тебя сожрёт и не подавится.

— Надеюсь, что нет, — твёрдо возразил Эрик. — А если ты так волнуешься, может быть, сама хочешь помочь? Подежурить ночью? У меня ещё четверо в коконе, не такие тяжёлые, конечно.

— Я бы помогла, но у меня сегодня свидание.

— А, — равнодушно отозвался Эрик. — Ну, удачи.

Я кивнула и пошла к лестнице, ведущей из подвала наверх.

— Лада! Я забыл совсем… — окликнул меня Эрик. — Деньги-то… У меня наверху, в кабинете.

— Да не надо, — отмахнулась я. — Есть у меня пока.

— Правда?

— Да правда, правда. Думаешь, я на паперти побираюсь?

— Кто тебя знает, — проворчал Эрик.

Я поднялась наверх и, не заглядывая в кабинеты, выскочила наружу.

На парковке около здания, кроме машины, на которой мы привезли парнишку, появилась ещё одна: здоровенный джип Виталия Карпенко, начальника дружины. Сам Виталий стоял, опираясь задом о капот, и говорил по мобильному. Увидев меня, он взмахнул рукой и поманил к себе. Пока я к нему подходила, он убрал телефон.

— Ну, что? Опять за старое? — хмуро уточнил он.

Хороший у нас начальник, хотя лучше его не злить.

— Опять, — подтвердила я. — Извини, Виталик.

— Виталий Сергеевич, — строго поправил меня Карпенко. — Это я тебе на шашлыках Виталик. А здесь Виталий Сергеевич.

— Извините, Виталий Сергеевич, — кивнула я. — Да, опять. Лёха Марецкий нажаловался?

Карпенко насупился:

— Не нажаловался, а доложил. Или ты считаешь, что все должны твою самодеятельность покрывать за моей спиной?

— Нельзя было этого парня возвращать…

— Я сейчас не об этом! — оборвал меня Карпенко. — А о том, что в этом месяце это уже шестой коммерческий заказ, который мы не выполнили… Из-за твоего вмешательства, между прочим.

— Ну, я же не виновата, что это такие заказы, которые нельзя выполнять. Эрик же должен был тебе всё объяснить. И сейчас подтвердит, что так нужно было.

Виталий Сергеевич тяжело вздохнул:

— Послушай… Я очень ценю то, что твой дядя делает. Я уверен, что ни у кого больше нет такого прекрасного специалиста по ККМР, как у нашей дружины. Как его начальник, я готов его покрывать. Как его друг, я буду ему помогать. Но у нас в дружине очень немногие работают за идею. А если и за идею, то, как правило, не за ту, за которую бьётся Эрик. А ещё ребята работают просто за деньги. И если не будет коммерческих заказов, мне либо нечем будет платить людям, либо будет не на что содержать замечательный подвал твоего дяди. Если меня отстранят к чёртовой матери, я найду, чем прокормить семью. А вот Эрика тогда в любом варианте ждут серьёзные неприятности…

— Виталик, ну должен же быть какой-то выход!

Он покачал головой:

— Нет тут выхода, Лада. Мы превратили обыкновенную передержку-накопитель в подпольную клинику. Хорошо ещё, что знают об этом только те, кому можно доверять. Но любая утечка информации или обиженный дотошный дружинник — и будут немалые неприятности. Кстати, ты уж и о себе вспомни, на каких правах ты тут деятельность развернула.

— А я сколько раз тебя просила — оформи меня нормально, как полагается! А ты всё: «Вакансий нет! Вакансий нет!» Да они всегда есть, вакансии, будто я не знаю!