— Ник… Может быть, я могу тебе чем-то помочь? — робко предложил вконец расстроенный Филька.

— Чем?! — саркастически бросил Ник. — Я прекрасно помогаю себе сам.

— Может, денег?..

— Ой, иди ты, куда подальше… — простонал стриженый. — Не беси меня. Всё, давай прощаться, и вали отсюда. Уходи от греха. Я пока посижу, докурю.

Они замолчали.

— Я совершенно серьёзно, Фил, — подал голос стриженый. — Не бери в голову мои проблемы, я справляюсь. И денег у меня достаточно. Иди, всё, хватит… Как твоя выставка, кстати?

— Какая? — рассеянно уточнил Фил. Неужели я угадала, и он в самом деле художник?

— Что значит, какая? — усмехнулся стриженый. — Эта самая. Я рекламу видел.

— Да нормально… Как всегда.

— Ну, удачи тебе и этого… критики доброжелательной. Счастливо!

— Пока, — грустно отозвался Филипп и тут же прошёл мимо меня на выход.

Спустя пару минут поднялся и его брат. Прошуршав одеждой, он выбрался в проход и, не спеша, вышел из зала, засунув левую руку в карман длиннющего расстёгнутого кожаного плаща, а в правой держа недокуренную сигарету.

Посмотрела я в его кожаную спину и подумала, что вот оно, как бывает. Не понимают люди, что у них есть. Вот у этого типа в плаще большая семья… ну, конечно, не очень большая, но в сравнении с моей так просто огромная, родители есть, брат имеется, а ради каких-то там принципов и старых обид чуть ли не в драку лезет.

И вроде бы, какое мне дело до чужих семейных дрязг… А аппетит подпортили. Я посидела ещё немного в ожидании, а вдруг всё-таки случится чудо, и позвонит Макс, и скажет, что получилось освободиться… Но увы.

Я виновато улыбнулась и покачала головой официанту, встала и вышла из кафе.

Улица, на которой располагалось кафе, была мне не нужна. Слишком большой крюк до цивилизации. Обычно мы с Максом сворачивали сразу направо и проходными дворами выходили на Марата, а там и в метро.

И я тоже повернула на привычную дорогу и вошла под низкую арку. Сначала один двор-колодец, потом второй, а дальше и третий…

Из-за тяжёлых низких туч белая ночь выдалась тёмной, и разглядеть что-то можно было только, если в окнах нижних этажей горел свет. Проблема в том, что в питерских старых дворах часто попадаются стены, в которых и окон-то никаких. Но ничего страшного, надо знать дорогу и не зевать по сторонам.

Едва я вышла во второй двор, услышала чуть в стороне возню. Глухие удары, пыхтение, вскрики, стоны. Из того, что с трудом можно было разглядеть, стало ясно: там кого-то били, толпой на одного.

Первым порывом было вернуться. Вот так просто на сто восемьдесят градусов и дёру. Первый порыв — он самый правильный, потому что вырастает из инстинкта. Жаль, что с инстинктами я не дружу.

Второй мыслью было быстренько-быстренько прошуршать мимо и продолжить свой путь. Мне же всё-таки нужно было именно вперёд, а не назад. Если не привлекать к себе внимание, то они и не заметят.

Но это ж всё варианты для людей нормальных, которые с головой более-менее дружат. Для меня же всегда есть третий вариант.

Я шагнула в их сторону и включила фонарик на телефоне.

Они остановились, бросив пинать свою жертву, и все дружно двинулись ко мне. Подростки вроде. Самое неприятное, что может быть: стая, в которой ни у кого нет царя в голове.

Я много лет живу среди крутых ребят, каждый из которых такую кодлу в одиночку может раскидать. Это создаёт иллюзию, что и мне такое всегда под силу. Но это не так, конечно же. И вот, когда сделаешь такую глупость, прямо сразу начинаешь жалеть, что Бог ума не дал.

Не особо прислушиваясь к тому, что гавкает шпана, подходя всё ближе и ближе, я сняла рацию с пояса. Общая волна у меня всегда настроена.

— Здесь Лада!.. Ребята, есть кто в районе Поварского?

— Группа Баринова на Графском, — отозвался динамик. — Что стряслось, Лада? Проблемы?

— Да встретила тут компанию резвых дебилов… — начала я.

— О-кей, сейчас будем, — проговорил покладистый Баринов. Он такой единственный в дружине, никогда не будет отмазываться, сразу же летит на помощь.

Я посмотрела на притихших подростков.

— Дождётесь дружинников? — кивнула я на рацию.

Кто-то глухо выматерился, но выступить вперёд не решился. Молча, напялив капюшоны пониже на глаза, шпана будто нехотя утекла куда-то дальше в подворотню.

— Всё, Дима, отбой! Проблема исчезла, — сказала я в микрофон, выключила рацию и сунула её на место.

Избитый парень всё ворочался в заполненной водой выбоине.

— Эй, ты как? — уточнила я, подойдя поближе.

— Да никак… — раздался снизу замечательный глубокий голос, в котором сейчас, кроме раздражения, слышалась и боль. — Иди себе, куда шла…

Я посветила под ноги.

Ну, точно: тот самый Ник из кафе. Только его длиннополое пальто было измазано грязными подошвами нападавших, а лицо и коротко стриженые волосы потемнели от крови.

— Ого, — присвистнула я. — Здорово они тебя. Помочь?

— Иди, я сказал, куда шла, — угрюмо повторил он, оперся о стену и с трудом поднялся на ноги. — Без соплюх разберусь.

— Да, ты разберёшься. Сейчас ты опять вырубишься и нырнёшь в эту лужу.

Парень не ответил, просто стоял, держась за стену и приходил в себя.

— Может, позвонить кому? Чтобы приехали за тобой?

— Ты сама уйдёшь?.. — процедил он. — Или направление назвать?..

Я пожала плечами, повернулась и пошла своей дорогой. Если этот извазюканый в грязи и крови тип способен хамить, то он точно во всём разберётся сам.

Я прошла под арку и уже была практически в следующем дворе, как услышала позади себя громкий такой, качественный «плюх». Поколебавшись, я вернулась.

Всё случилось, как я и предсказывала. Парень в плаще, судя по всему, потерял сознание и упал вниз лицом обратно в выбоину, заполненную доверху водой.

— Утонешь же, дурак, — проворчала я.

Ну и тяжёлый же он, зараза, оказался, словно весил не восемьдесят кило, а все сто восемьдесят. Всё, на что меня хватило — вцепиться ему в кожаный воротник и перевернуть навзничь. Посветила ему в лицо на всякий случай. Вроде живой…

Парень вздохнул, закашлялся, зашарил вокруг себя и медленно, с усилием сел.

— Ты ещё здесь? — хрипло уточнил он.

— Это ты ещё здесь. А мог бы уже и на том свете проставляться… Я же предупреждала тебя, здесь лужи — не то, чем кажутся.

Парень поёжился, встряхнул головой и махнул рукой:

— Убери свет!

Я выключила фонарик.

— У тебя телефон жив? А то, может, разбился или гопники унесли?