— Подонок, — не осталась в долгу я.

— Неудачница.

— Альфонс.

— Швея-мотористка.

— Бездарь.

— Дура фригидная!

— Геронтофил-любитель…

Через пятнадцать минут, когда поток эпитетов иссяк, мыпереключились на ближайших родственников с его и моей сторон — и браньвспыхнула с новой силой. Но и ее прервал требовательный автомобильный гудок.

— Твоя старая кляча, — сказала я, утирая пот солба, — и получаса без тебя прожить не может. Надо же, какой темперамент. Иэто в ее-то годы!

— Заткнулась бы. — Бывший, тотчас забыв о нашихпрепирательствах, подозрительно смахивающих на флирт, легко отодвинул меня иопрометью бросился к выходу.

— Беги, беги, женишок, — напутствовала егоя. — Беги, а то передумает финансировать твою дешевку!..

Оставшись одна, я оросила слезами трупик поруганноймагнитолы (восстановлению она не подлежала). После чего отправилась в спальнюсобирать вещи.

Дарья.

Дарья — вот кто отвлечет меня от мыслей, попахивающих самымбанальным суицидом!

…Дарья встречала меня на Ленинградском вокзале.

За те три года, что мы не виделись, Дарья почти неизменилась. Все тот же целеустремленный нос, все тот же стальной взгляд, все теже бледные арийские космы, волевым усилием собранные в пучок. В университетелицо Дарьи было несколько размытым (скорее всего от жизненнойнеопределенности), но теперь приобрело стервозную законченность.

— Похоже, ты становишься стервой, — констатировалая, целуя ее в жесткую, отстраненно-московскую щеку.

— Уже стала, — хохотнула она и отобрала у менясумку. — Это же Москва, а не благословенный Крыжополь. Как твой дервиш?Взорвал Париж?

— Почти. — Я снова пригорюнилась. — Мыразвелись на прошлой неделе.

— Ушел от тебя к богатой старухе, ясно. А ты всеподштанники кроишь?

— Крою, — призналась я. — И не толькоподштанники.

— Ну, и стоило для этого журфак кончать? Вопрос былриторическим, и я промолчала. Мы промахнули очумевший от людской толпыЛенинградский и оказались на площади трех вокзалов.

— Москва! — Я полной грудью вдохнула основательноподзабытый столичный воздух. — Москва!

— Москва, чтоб ей пусто было, — согласиласьДарья. — Москва, чтоб ей ни дна ни покрышки. Пот и кровь, девочка моя, поти кровь. А мест под солнцем не так много.

— Не так много, это точно. Мне — не хватило. Я сделалашаг в сторону распаренного метро, но Дарья ловко ухватила меня за руку.

— Не сюда, — шепнула она и, вынув из карманаключи, поболтала ими перед моим носом. — Тарантас подан, мэм.

Тарантасом оказалась вполне приличная “Мазда”, терпеливоожидавшая нас у обочины. Респектабельную физиономию “Мазды” заметно портилиподбитая фара и вывороченное левое крыло, но все равно: Дарья-автомобилистка —это было здорово!

— Твоя?

— А ты как думаешь?

— Думаю, что свое место под солнцем тыотвоевала. — Уметь радоваться успехам других было единственным ремеслом,которому я научилась. Если, конечно, не считать обметку петель с последующей иховерложкой. — Гоняешь как сумасшедшая, признавайся!

— В основном стою в пробках. Это же…

— ..Москва! — в который раз с благоговениемпроизнесла я.

— Вот именно.

— А вмятины откуда? — Я осторожно коснуласьнагревшегося на июльском солнце капота. — Попала в аварию?

— Объясняю еще раз: пробки. — Дарья плюхнулась наводительское сиденье и жестом пригласила меня последовать ее примеру. —Нервы не выдерживают. Начинаю ерзать и толкаться в общей очереди. Ты же знаешь,как я их ненавижу — очереди.

— Может быть, имеет смысл снова пересесть на метро?

— Исключено. Вот что, мне нужно заехать в редакцию.Много времени это не займет, а потом я буду в полном твоем распоряжении. Ты невозражаешь?

Как я могла возражать?

— Ты по-прежнему в “Квартале”? — спросила я, когдамы остановились на первом светофоре.

Бесхитростный журнальчик для домохозяек “Квартал” был местомпоследней дислокации моей амбициозной и шумной, как Ниагарский водопад,подруги.

Губы Дарьи выгнулись в презрительной улыбке, и я сразу жепоняла, что “Квартал” оставлен. Покинут. Брошен на произвол судьбы. Забыт, какстрашный сон. Как газета в метро. Как малотиражка завода железобетонныхизделий.

— С ума сошла! Я теперь в “Роад Муви”! Это прозвучало,как: “Я вышла замуж за Майкла Дугласа, а свидетелями со стороны жениха былиСильвестр Сталлоне, Микки-Маус и Дональд Дак”. Против утки, мыши и примкнувшегок ним жеребчика Сильвестра я не имела ровным счетом ничего, а вот Майкл Дугласвызывал во мне гораздо меньше симпатий. И к тому же был тривиально женат.

— Что это еще за “Роад Муви”? Дарья даже бросила руль.

— А ты не знаешь? — недоверчиво спросила она.

— Понятия не имею.

Лучше бы я этого не говорила.

— Ты, я смотрю, совсем очумела за своей швейноймашинкой! От рук отбилась! Это же самый продвинутый журнал на сегодняшний день.Искусство, литература, театр, кинематограф. Ты знаешь, какие бабки платятзнаменитости, чтобы у нас засветиться?

— Зачем же знаменитостям платить? — совершенноискренне удивилась я. — Они ведь и так знаменитости.

— Господи, это концептуальное издание! Определяет моду,формирует вкусы…

— Ну, это ты загнула. Вкусы формирует толпа, а модуопределяет время. При чем здесь твой “Роад Муви”?

Дарья надулась и покраснела. А я сразу же устыдилась своегокавалерийского наскока. В конце концов, это я приехала к ней плакаться вжилетку, а не она ко мне. В конце концов, это я все последние годы подмахивалаигле и наперстку, а не она. В конце концов, это я прохлопала свою жизнь — я, ане она.

А она — она в жизни преуспела.

Да еще Бывший со своей выпотрошенной временем продюсершей!..

— Прости. Я сейчас неадекватна. Он меня бросил, ты жезнаешь. — Я положила руку на локоть Дарьи и легонько его пожала.

— Ладно. Проехали. Ужасно рада тебя видеть, правда! Онабросила руль, обеими руками обхватила мою голову и по-матерински прижала кгруди. И едва не врезалась в идущий прямо перед нами бодрячок-“Фольксваген”.

— Осторожнее! — пискнула я. — Твоя машина!

— Плевать, новую куплю, — парировала Дарья, но потормозам все-таки дала.

…Через полчаса мы наконец-то добрались до уже основательномной подзабытого исторического центра и с ходу пронзили Кривоколенный переулок.За это время я успела узнать, что Дарья ведет в “Роад Муви” рубрику“Гамбургский петух” (рецензии на книжные новинки), съездила в Венецию и Мадрас,была на приеме в австрийском посольстве, где ей поцеловал руку “дыши глубже,сам Никас Супрунов” (интересно, кто это такой?). Кроме того, она поменяла дварезца в верхней челюсти и двух мужей. И сейчас подыскивает спутника жизни подномером три.