— Поразительное дело, — признался Ившем. — Мы как раз обэтом говорили. Сказать по чести, так не хотелось покупать этот дом! Отыщисьтогда хоть что-нибудь подходящее… Но ничего не нашлось. Когда он застрелился, яведь был здесь — Конуэй, кстати, тоже — и ей-богу, я теперь все время боюсь,что его призрак разгуливает по дому.

— Да, необъяснимый случай, — как-то особенно медленно сказалмистер Кин и умолк — точно актер, произнесший важную реплику.

— Необъяснимый — это мягко сказано! — вмешался Конуэй. — Тайнапокрытая мраком — вот как это называется. Как тайной была, так тайной иостанется.

— Кто знает! — уклончиво заметил мистер Кин. — Простите, чтовы оказали, сэр Ричард?

— Я говорю — поразительно! Представьте: мужчина в расцветесил — счастливый, жизнерадостный, абсолютно беззаботный — ужинает спятью-шестью приятелями; за ужином весел, полон планов на будущее. И вдругвстает из-за стола, идет в свою комнату, вынимает из ящика револьвер истреляется. Зачем? Почему? Никто не знает — и не узнает уже никогда.

— Ну, сэр Ричард! — с улыбкой возразил мистер Кин. — Так ужи никогда!

Конуэй недоуменно уставился на него.

— Простите, не понял! Что вы хотите этим сказать?

— Если объяснение пока не найдено — разве это значит, чтоего никогда не будет?

— Ах, да полно вам! Вовремя не разобрались — а через десятьлет и подавно уже концов не найдешь!

Мистер Кин покачал головой.

— Не могу с вами согласиться. В истории, например,происходит как раз обратное: любой историк гораздо точнее опишет вам векминувший, чем тот, в котором живет. Вопрос тут в том, чтобы взглянуть насобытия с известного расстояния, оценить их истинные масштабы — вопросотносительности, если угодно.

Лицо Алекса Портала болезненно дернулось.

— Вот именно, мистер Кин! — подавшись вперед, выкрикнул он.— Именно так! Время не снимает проблемы, только они предстают в другом свете,под иным углом.

Ившем снисходительно улыбнулся.

— Так вы что же, мистер Кин, хотите сказать, что, займись мысейчас расследованием, так сказать, причин смерти Дерека Кейпела, мы могли бы стаким же успехом докопаться до истины, как и десять лет назад?

— С гораздо большим успехом, мистер Ившем! Отпадает поправкана эмоции, и теперь вы уже способны вспомнить события и факты как таковые, внеих субъективной интерпретации.

Ившем недоверчиво хмурился.

— Конечно, понадобится какой-то исходный пункт, — тем женегромким и ровным голосом продолжал мистер Кин. — Как правило, это версия. Увас ведь наверняка есть какая-нибудь версия? Например, у вас, сэр Ричард?

Конуэй задумчиво сдвинул брови.

— Вообще-то есть, конечно, — неуверенно начал он. — Мыдумали.., да, мы все думали, что в этом деле должна быть замешана… женщина.Обычно ведь как бывает — или женщина, или деньги, так ведь? Ну, с деньгаминикаких осложнений быть не могло, с этим у Дерека было все в порядке. Вот ивыходит — что же тогда?

Мистер Саттертуэйт вздрогнул. Он немного подался вперед,чтобы вставить в разговор и собственную реплику, но вдруг разглядел наверху, нагалерее, неподвижную женскую фигуру. Женщина застыла в неудобной позе, стоя наколенях и прижавшись к перилам, так что заметить ее можно было лишь с тогоместа, где сидел мистер Саттертуэйт. Она явно прислушивалась к их разговору ибыла так неподвижна, что мистер Саттертуэйт подумал: а не мерещится ли ему всеэто?

Однако старинный узор на парче ее платья не оставлялсомнений: то была Элинор Портал.

И тут все события этой ночи как бы встали на свои места:мистер Кин был здесь отнюдь не случайным гостем — скорее актером, чей выход насцену неминуемо должен был последовать за известной репликой… Да, в большойройстонской зале разыгрывалась драма, ничуть не менее животрепещущая оттого,что одного из актеров уже нет в живых. А в том, что Дерек Кейпел играл в этойпьесе далеко не последнюю роль, мистер Саттертуэйт был глубоко убежден.

И — опять-таки внезапно — на него сошло озарение. Мистер Кин— вот кто все это устроил! Это он ставит пьесу, он раздает актерам текст. Он,находясь в самой сердцевине тайны, дергает за веревочки и приводит марионеток вдвижение. Он знает все — даже о той несчастной, что застыла сейчас наверху,прижавшись к перилам галереи. Да, он знает все!

Мистер Саттертуэйт из своего уютного кресла с интересомследил за развитием сюжета. Мистер Кин водил кукол, спокойно и умело дергая занужные веревочки.

— Женщина? — задумчиво проговорил он. — Что ж, это возможно.А за ужином не было разговора о какой-нибудь женщине?

— В том-то и дело, что был! — воскликнул Ившем. — Он ведьобъявил нам о своей помолвке, вот в чем весь ужас! Такой был окрыленный…Сказал, правда, что официальное объявление делать еще рано, но вполнеопределенно намекнул, что намерен вскоре сбросить шкуру старого холостяка.

— Мы, конечно, сразу догадались, кто она, — сказал Конуэй. —Марджори Дилк. Славная была девушка.

Настал, по-видимому, черед мистера Кина высказаться, но онмолчал, и его молчание казалось отчего-то многозначительным, будто он подвергалсомнению услышанное. В конце концов Конуэй не выдержал затянувшейся паузы.

— Тогда кто же это мог быть? А, Ившем?

— Не знаю, — медленно заговорил Ившем. — Так… Как же онтогда выразился? Вроде бы хочет сбросить холостяцкую шкуру.., но не имеет праваназвать имя невесты без ее позволения.., а позволить она пока не может. Еще,помню, говорил, что ему невероятно повезло. И что пусть его лучшие друзьязнают, что через год в это же самое время он уже будет счастливым супругом. Мы,конечно, решили, что это Марджори. Они ведь дружили, часто встречались.

— Вот только… — начал Конуэй и осекся.

— Что «только», Дик?

— Я хочу сказать, странно все-таки: ведь будь это Марджори,тогда почему сразу не объявить о помолвке? С чего бы это им скрываться? Нет,скорее уж его избранница была женщина замужняя — скажем, разводилась в тотмомент с супругом или только что овдовела.

— Да, верно, — кивнул Ившем. — В таком случае о помолвкенапрямик не объявишь. И еще, я вот сейчас начинаю припоминать, и выходит, что впоследнее время они с Марджори особенно и не виделись. За год до этого — да. Атогда я, помню, еще удивлялся: с чего это они друг к другу охладели?

— Любопытно, — заметил мистер Кин.

— Да-да! Можно было подумать, что кто-то встал между ними.