— Прошлой зимой в Каире. Все вышло так быстро: через тринедели они объявили о помолвке, через шесть обвенчались.

— По-моему, она очень мила.

— Да, безусловно. И он ее просто обожает — но это ничего неменяет.

И снова он бормотал про себя: «Черт побери, зачем же онаприехала…» — и было ясно, что под этим «она» майор Портер подразумевает вполнеопределенную женщину.

Тут как раз они выбрались на поляну, с которой открывалсявид на Гринуэйз. Мистер Саттертуэйт остановился и с присущей всем гидам долейгордости протянул руку в направлении дома:

— Взгляните.

Сумерки быстро сгущались, но окно на втором этаже было ещевполне различимо, и там, за стеклом, совершенно отчетливо вырисовывался силуэтмужчины в рыцарской шляпе с плюмажем[11], эпохи Кавалеров.

— Любопытно, — усмехнулся Портер. — Действительно любопытно.А что, если стекло вдруг разобьется?

Мистер Саттертуэйт улыбнулся.

— А вот это и есть самое интересное. На моей памяти егоменяли по меньшей мере раз одиннадцать, если не больше. Последний раздвенадцать лет назад. Тогдашний владелец дома решил «положить конецроссказням». Но всякий раз результат был один и тот же: пятно появлялось снова.Не сразу: постепенно, мало-помалу — но, как правило, через месяц-другой онобыло уже на месте.

Портер невольно вздрогнул. Только сейчас он действительнопочувствовал интерес к рассказу своего спутника.

— Ну и дела! Чертовщина какая-то. А для чего доски изнутри?

— Видите ли, постепенно эту комнату стали считать проклятой,что ли. Сначала ее занимали Ившемы — и, как нарочно, перед самым их разводом.Потом какое-то время в ней жил Стэнли с женой — как раз тогда он и сбежал сосвоей певичкой.

Портер поднял брови.

— Вот как! Стало быть, опасно не для жизни, а для моральныхустоев?

«А вот теперь Скотты, — подумал про себя мистер Саттертуэйт.— Не знаю, не знаю!»

Они молча повернули к дому. По дороге каждый думал о своем.Шли тихо, почти бесшумно ступая по траве, — и вот когда они уже подходили кдому — огибали зеленую стену остролиста — из глубины «Укромного» сада до нихдонесся звенящий, гневный голос Айрис Стэйвертон:

— Ты об этом еще пожалеешь! Да, пожалеешь!

Ей отвечал Ричард Скотт, но слишком тихо и невнятно, чтобыможно было что-то разобрать. Потом снова послышался голос женщины. Позженевольным свидетелям разговора пришлось вспомнить ее слова:

— Ревность! Она доводит человека до безумия! Да она и естьбезумие! Она ведь и на убийство толкнуть может. Берегись же, Ричард, заклинаютебя, берегись!

В следующее мгновение она появилась на дорожке перед майороми мистером Саттертуэйтом и, ничего не видя перед собой, словно невменяемая,кинулась к дому.

Мистер Саттертуэйт снова вспомнил, что сказала о ней ледиСинтия. Опасная женщина! Впервые он почувствовал неумолимое приближениетрагедии, которую невозможно ни предотвратить, ни избежать.

Впрочем, уже к вечеру он устыдился собственных страхов.Чего, собственно, беспокоиться? Миссис Стейвертон небрежно-равнодушная, какпрежде, не проявляла никаких признаков волнения. Мойра Скотт держалась все также мило и непосредственно. Кстати, обе женщины прекрасно ладили между собой.Сам Ричард Скотт разговаривал громко и оживленно. Словом, все было очень мило.

Озабоченной выглядела одна лишь хозяйка, дородная миссисАнкертон. Она долго поверяла свои горести мистеру Саттертуэйту.

— Вы как хотите, но меня просто дрожь берет. И, скажу вам посекрету, я уже потихоньку от Неда послала за стекольщиком.

— За стекольщиком?

— Ну да — чтобы заменил стекло в этом проклятом окне. Все быхорошо, Нед им даже гордится — оно, дескать, «придает дому особый шарм». Но явам прямо скажу: не нравится мне это! Пусть лучше вместо него будет обычноестекло — без всяких там кавалеров в шляпах.

— Но вы забываете… — начал мистер Саттертуэйт. — Впрочем,вам, может быть, и неизвестно: пятно ведь возвращается!

— Ну, не знаю, — пожала плечами миссис Анкертон. — Если оновозвращается, это уж, знаете ли, и вовсе ни на что не похоже!

Брови мистера Саттертуэйта поползли вверх, но он промолчал.

— А хотя бы и так, — вызывающе продолжала миссис Анкертон. —Нам с Недом вполне по карману, чтобы раз в месяц — да даже раз в неделю, еслинадо, — менять стекло.

Мистер Саттертуэйт не нашелся, что возразить. Слишком частоему приходилось видеть, как все сущее теряется и меркнет перед властью денег,так что, пожалуй, и призрак кавалера вполне мог не выдержать неравной борьбы.Однако явное беспокойство миссис Анкертон показалось ему любопытным. Даже онапочувствовала сгущавшееся напряжение в воздухе — только усмотрела в немотголоски все той же злополучной истории с призраком, а не реальный конфликтмежду живыми людьми, своими гостями.

Позже в тот же вечер мистеру Саттертуэйту пришлось услышатьобрывок еще одного разговора, несколько прояснившего ситуацию. Он ужеподнимался в свою комнату по широкой парадной лестнице, когда снизу до негодонеслись голоса Джона Портера и миссис Стэйвертон, сидевших в алькове большойзалы» В неподражаемом голосе миссис Стэйвертон звенела легкая досада:

— Да я понятия не имела, что Скотты будут здесь! Знай я обэтом, я бы, конечно, не приехала. Но Джон, милый, раз уж я здесь — не уезжатьже!..

Поднявшись еще на несколько ступенек, мистер Саттертуэйт ужене мог ничего услышать. «Интересно, правда ли это? — подумал он. — Знала онаили нет? И чем все это закончится?»

Он покачал головой.

Однако утром, на свежую голову, ему уже показалось, чтовчера он, пожалуй, уж слишком нафантазировал. Некоторое напряжение, конечно,ощущалось — ну и что, это ведь неизбежно при подобных обстоятельствах — нобольше-то ничего не было! Все уладилось, и его страхи насчет якобы нависшейугрозы — чисто нервное. Да-да, всему виной нервы — или, может, печень? Точно,печень! Кстати, через пару недель ему ведь уже ехать на воды в Карлсбад[12].

И вечером, когда начало смеркаться, он по собственномупочину предложил майору Портеру прогуляться на соседний холм, проверить, как-томиссис Анкертон держит свое слово: сменили уже стекло или нет. Себе же онсказал: «Моцион и еще раз моцион — вот что мне сейчас нужно!»