Это был необъятный баобаб, но непривычно рыхлый, словнослеплен из мягкого сыра, даже не сыра — истекающего сывороткой творога. По всейстене торчали редкие белесые волоски толщиной с мышиные хвосты. Внутри стволанечто шевелилось, двигалось, переползало из одной плохо видимой камеры вдругую.

— Замри, — велел Дмитрий вслед предостерегающе.

Кирилл послушно упал, застыл, раскинув руки и ноги. Он лежална крупных глыбах с острыми как бритвы краями, но острые грани кожу недырявили, даже не кололи. Вверху громыхало, темные горы туч опустились ниже.Пахнуло теплом и странно знакомым запахом, хотя Кирилл мог поклясться, чтоникогда раньше не слышал. Он скорее догадался, чем узнал Ногтева. Там же с нимза гранью видимости, начальник оперативной службы, его команда, наблюдатели...

В плотных струях воздуха, ясно различимых, проплывали золотистыев солнечном свете гусеницы, мохнатые, причудливые. Некоторые шевелились,извивались. Воздух держал их, иногда приподнимал и уносил. Кирилл потрясенноузнал пылинки, бактерии, какие-то тончайшие, но явно живые нити.

Крохотные организмы, не крупнее Кириллова пальца, дрейфовалив теплых слоях без движения. Едва их уносило в тень, судорожными толчкамивыкарабкивались на свет. Самые крупные хватали добычу и опускались на дно,очень медленно продавливая воздух.

По лбу пробежали невидимые лапки. Кирилл дернулся, рукавзвилась как подброшенная взрывом. Ладонь отскочила от лица, словно воздушныйшарик.

— О, черт!

— Лежи и слушай, — велел Дмитрий торопливо. —Все прошло удачно. Мы уменьшились до размеров муравьев. Физика здесь другая, выж мирмя... мерми... в общем, специалист по муравьям. Здесь не место молоткам,ножам, пишущим машинкам, диванам...

Кирилл медленно сгибал и разгибал пальцы, шевелил руками,Учи, здоровяк, учи. Он тоже бывал в этом мире. Когда наблюдал в лупу, микроскоп.Ходил здесь, прыгал, общался.

— Да-да, запоминаю.

— Хоть законы здесь другие, — напомнилДмитрий, — но особой заботы о ближнем нет. Падай с любой высоты, но упасибоже прилипнуть к капле росы! Не попади под падающий камень или стебель. Дажеесли не задавит, то прижмет — не выберешься. Конечно, за нами наблюдают, но тутвсе на таких скоростях, что не успеешь сказать «мама».

В бок кольнуло, словно куснул комар. Кирилл инстинктивнохлопнул ладонью. Хлопка не получилось, невесомую руку отбросило.

— Микробы, — прокомментировал Дмитрий. Он сбеспокойством следил за Кириллом. — Теперь старый эпителий не защита...Конечно, антибиотиками нас напихали под завязку, но вы все равно лупите. Я вдедовские методы верю больше.

Кирилл беспокоился, что нет потребности в дыхании. У высшихнасекомых вместо легких трахеи, а у них нет этих дыхательных трубочек, чтопронизывают все тело. Или дыхание пойдет через кожу? Тогда полезет всякаядрянь, начнет вгрызаться в печень, почки, легкие... Справится ли щитовидка? Иво рту уже нарастает сухость...

— Давай на «ты», — с неловкостью предложил он.Голос его истончился, стал резче, пронзительнее. — Мы практическировесники. Да и условия полевые.

— Вот и хорошо, — отозвался Дмитрий соблегчением. — Без штанов какое на «вы»? Чего ты ежишься? Лови!

Кирилл медленно поднял руку, контролируя движения, вытянулпальцы. Шорты медленно поплыли по воздуху. На едва видимой тепловой струеподбросило, и в округлых дырах штанов, как в сдвоенный телескоп, мелькнулитолстые мясистые листы молочая.

— В лаборатории выплавили сверхтонкую пленку, —пояснил Дмитрий. — Умельцы сшили штаны. Ну, чудики, которые «Слово» режутна конском волосе, а в маковом зернышке делают велосипед. Еще и носы воротили!Мол, мы чистые эстеты, прикладными делами не занимаемся. Им настоящую работудают, а они? Кому нужен велосипед в маковом зернышке? А штаны пригодятся.

Кирилл лежа натянул шорты.

— Попробуй подняться, — предложил Дмитрий. —Не спеши... Но поторапливайся.

Кирилл медленно, не чувствуя веса, встал. На миг оторвало отземли. Качнуло. Попытался удержаться, но перестарался, швырнуло в другуюсторону. Ему показалось, что падение длится уже час, наконец-то он выставилруки, но вспомнил, что падений в Малом Мире бояться нечего...

Зато с ног сбивал даже не ветер, валило любое движениевоздуха. Взявшись за толстый как ватное одеяло край листа, несколько раз сильновзмахнул рукой. Осязаемо плотный воздух сопротивлялся, тугими струйками протекмежду пальцами.

Дмитрий встал рядом, его глаза настороженно шарили посторонам. За его спиной вздымалась необъятная стена металла, что уходила встороны, ввысь, там на нее ложился край неба. Переходная Камера, откуда онивышли, край Полигона!..

На огромной высоте, куда не достигало зрение, колыхалисьтемные грозовые тучи. Изредка раскатисто громыхало. Каждый шаг фиксируетсятелекамерами. Специалисты начеку: спасти, помочь, выручить. Им кажется, чтоуспеют всегда и во всем. Тем более, что муравьи обычно не видят дальшесобственного усика, остальные насекомые — не намного лучше. Даже для Кириллавсе различимо лишь шагов на двадцать — тридцать, а дальше расплывается,превращается в месиво форм и красок. Ногтев с его командой — лишь грозоваятуча, а его голос — отдаленное громыхание высотного самолета, берущего звуковойбарьер.

— Подними руки, — сказал Дмитрий. — Расставьноги... Пошире!

Сверху медленно опускалась бесконечно длинная толстая труба.Основание терялось в темных тучах. Кирилл потрясенно узнал толстые, как вагоны,человеческие пальцы, зато конец трубы рассмотрел: исщербленный край изтолстого, как броня танка, металла! А там, наверху, эта игла кажетсятончайшей...

Из трубы очень медленно, едва заметно для глаза, выдвигаласьблестящая сфера. Прошло несколько долгих минут, прежде чем начал оформлятьсяогромный резервуар воды в тугом мешке ППН — пленки поверхностного натяжения.

Кирилл неторопливо топтался, координируя движения сизменившимися законами плотности и гравитации, а Дмитрий понимающе бросил:

— Потерпи. Здесь время течет иначе.

Над ними неспешно пролетела, завихряя плотный воздух,огромная туша. Два прозрачных крыла, покрытых сетью темных жилок, изящно месиливоздух, совершая восьмерочные движения, отталкивались, фиксировали себя ввоздухе, а туша была толстая, мохнатая, к груди и пульсирующему брюху прижатошесть крючковатых лап, голова как башня, язычок дергается, а глаза такиеогромные, что уже и не глаза вроде, а пчелиные соты, покрытые радужнойпленкой...

— Видал? — крикнул Дмитрий. — В Большом Миречто-то вжикнуло бы мимо морды... А тут вся аэродинамика как на ладони!

Он тоже дергался от нетерпения, задирал голову. Резервуарнаполнялся, раздувался тяжело свисал, но ППН держала, растягивалась. Дмитрийсопел, клял какого-то Кравченко, врача-дублера.