Винитар заметил взгляд Волкодава и криво усмехнулся:

– Раньше мы называли это место Одонь-Талх – Звёзднойдолиной… Здесь снеговые воды с гор выходили из-под земли множеством родников, ив ясные ночи долина казалась продолжением звёздного неба…

Он мог бы добавить, что на Одонь-Талх, обители хрустальныхключей, никогда не пасся ничей скот. Здесь давали клятвы влюблённые. Сюдаприходили испрашивать благословения люди, чувствовавшие в себе дарстихотворцев. Наверное, Волкодав, выслушав, согласился бы с кунсом, что тактому и следовало быть. И, вероятно, даже припомнил бы незабвенную Глорр-килмАйсах, поднебесную Долину Звенящих ручьёв, не зря называвшуюся священной изаповедной, ибо, едва не сделавшись полем великой битвы двух непримиримыхплемён, послужила она их чудесному примирению, причём не без явноговмешательства свыше… Но Винитар ничего не рассказал – не довелось. На плечоВолкодаву шлёпнулся вернувшийся Мыш и принялся топтаться, недовольнопофыркивая. Венн мельком посмотрел на него и спросил Винитара:

– Кто теперь живёт на твоём острове?

– Значит, и ты заметил, что за нами увязалсяШамарган? – ответил кунс. – Не знаю уж, как он улизнул от моих людей,а зачем ему понадобилось за нами следовать – и знать того не хочу. Поймаю и…

Он стал прикидывать про себя, что надлежало сделать сбесстыдным ослушником, не уважившим приказа, но Волкодав покачал головой:

– Не о нём речь. Их много, и мысли у них не самыедружелюбные.

От “косатки” их с Винитаром отделяло целое утро весьмаупорной ходьбы. Отсюда корабль нельзя было даже увидеть, не то что рассчитыватьна подмогу. С таким же успехом “косатка” могла бы находиться вовсе у другогоберега моря. Винитар не стал затравленно озираться, выискивая врага. Лишьспросил, усмехаясь углом рта:

– Об их мыслях тоже твой зверёк тебе рассказал?

– Нет. Сам чувствую.

– Раньше, – задумчиво проговорил Винитар, –ты, насколько я тебя помню, ответил бы как-нибудь так: “Может, и рассказал”…Изменился ты, кровник.

Волкодав хмыкнул:

– Может, и изменился…

Они почти весело переглянулись и снова зашагали вперёд,обходя мертвенно-синеватый глиняный наплыв, поглотивший чудо Звёздной долины.

И неоткуда было знать им (а жаль: узнав, оба от душипосмеялись бы), что далеко за морем, измеренным и прёодолённым “косаткой”,посреди континента, называемого Шо-Ситайном, хорошо знакомый им обоим ИзбранныйУченик Хономер боролся с весьма сходными трудностями. Разве что в раскисшейгрязи скользили не его ноги в сапогах, а копыта коня.

Он не был бы Избранным Учеником, предводителемтин-виленского жречества Близнецов, если бы не умел принимать решения, а потомвызывать к жизни задуманное, напряжением: духовных и плотских сил давая бытиенебывалому. Постановив самолично осмотреть языческую кумирню, внушавшую стольнедолжное чувство почтения иным собратьям по вере, Хономер, же мешкая долго,велел единственному оставшемуся здоровым “кромешнику” собрать припасы и десятокнадёжных людей – и двинулся на Заоблачный кряж. Он всегда был лёгок на подъём.

Его караван ничем не напоминал нищий поезд горцев-итигулов,отбывший туда же несколькими седмицами ранее. Тот и поездом-то едва лизаслуживал называться: так, несколько мохнатых лошадок с вьюками и одна подседлом – для старца Кроймала. И пешие дикари. Со своими собаками…

Что ж, пусть двое Учеников, явившие в Кондаре стольприскорбно малое рвение, путешествуют в убожестве и лишениях, как присталовероотступникам – либо опасно приблизившимся к отступничеству и потомускрывающимся от праведных единоверцев. Он, Хономер, намерен был совершить этупоездку совсем по-другому. Нет, не то чтобы его пугали ночёвки на пыльныхвойлоках, в горских палатках из волос дикого быка, сквозь чёрную ткань которыхпросвечивает ночное небо и поддувают стылые ветры. Когда весной они скрытно,иными дорогами, следовали за Волкодавом, Хономеру доводилось спать и подоткрытым небом, на прихваченной последними заморозками земле, и вовсе в седле,и попросту обходиться без сна. Радетель с юности был привычен к странствиям подиким краям, где никто не стелил ему тёплой постели и не пёк лепёшек на ужин. Ион отнюдь ещё не стал ветхим стариком вроде Кроймала, чтобы ему на каждом шагутребовалась забота и помощь. Нет! Дело не в том. Жреческое одеяние Хономеранынче блистало яркими красками, он был попечителем святой веры в большомбогатом городе, а поскольку Тин-Вилена являлась крупнейшим городом целогоконтинента, – значит, Хономеру надлежало блюсти дело и славу Близнецов вовсём Шо-Ситайне.

И кому какое дело, что Тар-Айван, расположенный, собственно,вдвое ближе к Тин-Вилене, чем к тому же Кондару, до сего дня весьма малоинтересовался пастушеским краем, предпочитая обращать свои взоры на куда болееизобильные и причастные к судьбам мира державы: Мономатану, Саккарем, Нарлак,Халисун…

Хономер твёрдо знал: пробиваться к вершинам жреческой властив одной из этих стран – определённо не для него. Лучше быть первым вТин-Вилене, чем тридцать первым в Фойреге. Он не помнил, кто это сказал. Надобудет, вернувшись, отрядить младших жрецов порыться в библиотеке – и непременнонайти.

Хономер очень рассчитывал на нынешнее своё путешествие.Вероятно, внутренний голос по-своему истолковал бы этот расчёт и скорее всегообъявил бы его неким возмещением за сокрушительную неудачу с Винитаром. Однаковнутренний голос потому и называется внутренним, что никто не слышит его, кроменас самих… да и мы-то всего чаще предпочитаем не слушать.

Нынче для Хономера был именно такой случай. Да, он потерпелнеудачу, которую глупо было бы отрицать, и ещё глупее – гнать из памяти,притворяясь, будто ничего не случилось. Зелье, сваренное Шамарганом, обладалообрекающей силой. Хономер сам проверил его на двоих никчёмных людишках из числагородских бродяг и убедился: отрава разила наверняка и противоядия не имела. Азначит, венна давно уже съели морские рыбы… и, вероятно, тоже в свою очередьотравились. Жалеть тут было, собственно, не о чем, но венн унёс с собой тайнуимени старого жреца, и вот этого Хономер простить ему не мог.

Хотя… прощай или не прощай мёртвому, с него в любом случаенемногое взыщешь. Волкодав пребывал в посмертной обители своей веры – гдеименно, Хономер не знал и не стремился узнать, ибо туда не достигал светБлизнецов, а стало быть, прикосновенному к истине не было ни пользы, ни смыслав её изучении.

Как и в изучении кан-киро, оказавшегося неспособным служитьраспространению веры.

Заблуждения – и свои личные, и всего рода людского –следовало оставить в прошлом, а самому двигаться дальше. Туда, где ждал чаемыйподвиг, а с ним и награда.

Всё великое, говорил себе Хономер, однажды началось смалого. Может быть, со временем что-то начнётся и отсюда, из шо-ситайнского захолустья.А здесь ведал всякими начинаниями только он – Избранный Ученик.