Я инстинктивно оглянулся, конь далеко, да это и нетроллейбус, я только в него умею запрыгивать в последний момент, а трескприближался. Кусты распахнулись, прямо на меня вылетели двое оборванныхмужиков, злых и с перекошенными лицами. В руках длинные ножи, которымиразделывают рыбу.

– Вот он! – закричал один.

– Наконец-то! – выдохнул другой. – Какхорошо... он не успел... меч...

– Только бы не дать... до корчмы...

Они бросились на меня, застывшего и перепуганного досвинячьего визга, до обморока, на самом же деле я драться не умею и не люблю,только в кино сладострастно сжимал кулаки да представлял как изничтожаю, а тонападение, из-за которого я здесь, вообще что-то нелепое...

Оба уже были передо мною, когда я, вспомнив кое-что изинструкций для беззащитных девушек, внезапно скорчил страшное лицо, этоназывается ошеломление, затем приготовился пронзительно завизжать...

Но нападавшие и так отшатнулись от моей гримасы. Я тут жепугливо ткнул одного кулаком в лицо, почему-то боли в руке даже не ощутил, затонападавшего отшвырнуло обратно в кусты. Второй замахнулся ножом, я заверещал,но голос мой сорвался на какой-то страшный рев. Несчастный пугливо замер, яударил наотмашь, а сам повернулся и стремглав бросился к коню.

Конь повернул голову в мою сторону, в пасти зеленая ветка,челюсти равномерно двигаются, хруст, ветка медленно исчезает в мощной пасти,словно ее рывками подает лентопротяжный механизм. Я едва не помчался кспасительному седлу, вод даже поводья висят приглашающе, но все же вспомнил,что на коне ездить не умею... Сзади почудился свист летящего ножа, я в страхеоглянулся.

Один из нападавших недвижим на месте, а второй, зависнув вкустах, барахтается как раздавленное животное. Вместо лица кровавая маска,красные струи текут обильно, оставляя на грязной рубахе широкие алые следы. На моихглазах он с трудом перевернулся, на четвереньках уполз в кусты. Веткидвигались, указывая, что торопливо удаляется по прямой.

Я невольно опустил взгляд на свой кулак. Размером с детскуюголову, тяжелый как валун, на суставах желтые мозоли. Да и вся рука втрое толщемоей, чудовищно вздута мышцами, перевита толстыми жилами. Запястье плотноохватывает широкий железный браслет, с внутренней стороны толще, там широкаящель. В желудке стало холодно и пусто, когда я понял, что сюда надо ловитьлезвие падающего мне на голову меча, потом некий поворот, рывок, и вот уже мечвывернут из пальцев нападающего...

Со страхом и изумлением, все еще дрожа и судорожновсхлипывая, я оглядел себя, одновременно пугливо поглядывая и на второгонападавшего. Он застонал и начал шевелить руками. Развитые губы превратились вкровавую кашу, из уголка рта текла кровь.

Так вот какой мир... ведьма с двумя зрачками имела в виду!Перенесясь из столицы в этот лес, я ко всему еще стал выше ростом, в плечахшире, грудь бугрится выпуклыми пластинами мускулов, широкими как лопаты дляуборки снега. Я обнажен до пояса, для меня непривычно: и на пляже стеснялсястаскивать рубашку, на самом деле у меня выпуклая не грудь, а спина, а грудьтак и вовсе вогнутая.

С недоверием пощупал плоский живот, весь разбитый на тугиевалики мышц. Дальше широкий пояс, весь металлический, на пряжке странный знак,пояс держит брюки странного покроя, а ноги в странноватых сапогах с короткимиголенищами.

Руки мои толстые, длинные, все в чудовищных буграх мускулов.Не удивительно, что те двое так рухнули под моими вообще-то хилыми ударами.Широкие стальные браслеты на кистях, еще два красиво и вызывающе охватываютбицепсы, а когда мои пальцы поднялись ко лбу, кончики уперлись в полосуметалла, придерживающего на лбу волосы. Длинные, как у хиппака, падают наплечи, щекоча кожу, густые и пушистые, с запахом мощного шампуня, чистые доскрипа.

Второй оборванец перевернулся и, как и первый, начетвереньках уполз в кусты. Острые лопатки под лохмотьями двигались, явнострашился, что я догоню и напинаю. Оба ножа остались на земле. Я проследил какветви колышутся все дальше и дальше, с облегчением засмеялся. Голос мойпрогремел сильно и звеняще, словно зов боевой трубы.

Вообще-то, как всякий интеллигент, я ненавижу этих тупыхкачков, с удовольствием пересказываю анекдоты об их тупости, сила – уму могила,но сейчас мое тело смотрится неплохо, неплохо...

Я напряг и распустил мышцы, любуясь как двигаются под кожейэти теннисные мячи. Сама кожа, потемневшая от солнца до цвета бронзы, выглядитне только здоровой, но и крепкой. Куда там микробу прокусить, такую не всякаястрела... если на излете, конечно.

Слева в лесу широкая просека, я взглянул туда и... застыл.Огромное солнце, впятеро больше нашего, опускается к горизонту со скоростьютонущего корабля. Небо полыхает пурпуром, чистым и всех оттенков, до самоготемного. Горизонт так далеко, что я сразу с недобрым холодком по спине ощутилнасколько велик этот мир.

Далеко на холме, за лесом и за полем, что за лесом, блещеткак электрическая дуга причудливый замок. Остроконечные башни уперлись впылающее небо. Крыши горят оранжевым настолько ярко, что я прищурился и потерглаза. Ощущение такое, словно золото крыш расплавилось и стекает по стенам.

В десятке шагов ручей. На той стороне шевелит могучимиветвями огромный раскидистый дуб, а под ним все так же переступает с ноги наногу массивный конь. Спина коня покрыта попоной, больше похожей на персидскийковер, сверху седло, напоминающее велосипедное, только побольше, помассивнее.Конь ко мне боком, я хорошо рассмотрел с этой стороны свисающие ремни, железноестремя.

Над россыпью конских каштанов весело снуют, звеня жестянымикрыльями, большие зеленые мухи. В солнечных лучах поблескивают как драгоценныекамешки, исчезают на миг в тени, снова возникают словно из неоткуда. Переступаячерез один каштан, я наступил на другой, и мухи взвились злобным гудящим роем.Я невольно отшатнулся, начал отмахиваться, и мухи наконец решили, что пока онидерутся, другие пируют за их спинами, вернулись, а я зашел с другой стороны,стараясь не спугнуть коня.

За седлом приторочен мешок, чем-то смахивающий на небольшойрюкзак. На луку седла небрежно наброшен широкий ремень, но, от чего у менязастучало сердце, так это рукоять длинного меча, что гордо торчит из длинныхножен!

Еще не зная, чего ждать от коня, это ж не велосипед,осторожно коснулся длинной рукояти меча. Ножны деревянные, простые, обтянутыекожей, но сам клинок, как я ощутил по рукояти, явно из лучших сортов дамасскойстали.

Задержав дыхание, я осторожно потащил меч из ножен. Дыханиепрервалось, ибо лезвие выползало строго серо-голубое, со странным узором вдольклинка, по металлу бегали мелкие колючие искорки, исчезали внутри булатнойполосы, выпрыгивали в другом месте.

Наконец меч покинул ножны, моя рука под действием тяжестипошла было вниз, но я напряг мышцы, вскинул, чувствуя, что для меня нынешнегоэта полоса металла вовсе не тяжесть.