вкус собственной крови. И с болью начали возвращаться другие чувства.

Тёплый луч, тянущийся к нему от брата, стал почти осязаем. Илья потянулся, обеими руками схватил золотистую нить, потянул…

“Я не отпущу тебя, брат. Не брошу!”

Илья почувствовал, что проваливается в бездонную и беззвучную черноту. И последним ощущением стало то, что брат скользит вслед за ним на этой золотой нити. Главное – не выпустить её из рук…

***

– Это может его убить…

Фраза дошла до слуха Ильи с трудом. Словно он всё ещё тот самый жук, обложенный ватой, но теперь уже живой.

Сознание возвращалось медленно и неохотно. Веки налились свинцом, и поднять их не было никакой возможности. По крайней мере пока.

– Сделай так, чтоб не убило, – отозвался второй голос, сухой, шелестящий, как змеиная чешуя по камням. Слух постепенно налаживался, и егерь смог различить тембр.

Звенящая пустота в голове сменилась странной мыслью: Илья не знал, на каком языке говорили рядом с ним. При этом он всё понимал и, наверное, даже смог бы поучаствовать в разговоре. Но язык, застывший во рту сухим шершавым поленом, не давал пока такой возможности. А поучаствовать очень хотелось – ведь говорили явно об Илье и угрожавшей ему смертельной опасности.

“Выходит, я не умер?” – ворохнулась в голове новая мысль. “Лежу где-нибудь в больнице… Но это ж невозможно. Даже если не сразу насмерть – кровью бы истёк, некому было помочь. Разве что Серёга… А брат? Где брат?!”

Илья больше не чувствовал той золотой нити, которая связывала его с Митькой в этом непонятном, чёрном и беззвучном небытии.

Поток мыслей прервала резкая боль в правом плече – будто раскалённым ножом взрезали кожу. Но ни вскрикнуть, ни даже дёрнуться не получилось. Тело всё ещё не слушалось, продолжая лишь дышать, да и то – без участия сознания. Как живой саркофаг, который не мешал чувствовать, но не давал пошевелиться. А плечо продолжало немилосердно жечь…

Первым, что удалось контролировать самому, оказалось дыхание. Вот только легче от этого не стало – горло тут же перехватило от боли, спазм не позволил протолкнуть в себя воздух. Сознание начало медленно меркнуть, но тут истерзанное плечо наконец оставили в покое. Сбившееся было дыхание постепенно восстанавливалось, и егерь наконец задышал сам, ровно, но неглубоко.

– Надо дать ему отдохнуть, – снова заговорил первый голос, глухой и хриплый. – Пусть он и лежит бревном – нервы могут не выдержать. Это действительно больно.

– Веришь, нет – мне абсолютно всё равно, что он чувствует, – язвительно отозвался второй, которого Илья про себя окрестил “змеёй” за шелестящий голос. Впрочем, после этой фразы тут же переименовал в “гадюку”.

– Ты должен сделать свою работу, несмотря ни на что, – между тем продолжил тот. – Иначе тебе придётся хуже, чем ему. Присмотри за ним, а я скоро вернусь.

Протопали тяжёлые шаги, такие, словно их хозяин весил несколько центнеров. И шёл он не совсем оттуда, откуда слышался шипящий голос. Из чего Илья сделал вывод, что это был кто-то третий, а шагов “гадюки” он просто не расслышал.

Лязгнула металлом закрывшаяся дверь, и стало тихо.

“Да что тут происходит вообще?!”

На больницу это походило всё меньше. Злость на происходящее заклокотала в груди, а мысль о том, что боль может вернуться, подлила масла в огонь. Илья напрягся и с невероятным трудом поднял веки – словно тяжеленную штангу от груди толкнул.

Каменный сводчатый потолок и непонятного происхождения светящийся шар над головой не сильно прояснили ситуацию. Стало только ясно, что к больнице это помещение отношения не имеет.

Вторым неимоверным усилием Илья разлепил спёкшиеся губы и вдохнул воздух полной грудью. Над ним тут же нависло чьё-то лицо. Если б егерь мог – он бы зажмурился и помотал головой. Но тратить силы на то, чтобы лишний раз опустить веки, совсем не хотелось, а голова пока и вовсе не двигалась.

Лицо склонившегося над ним… явно не человека было зелёным. Причём не в переносном смысле, а в прямом. Приплюснутый широкий нос с ноздрями вразлёт, выступающие надбровные дуги и торчащие из-под нижней губы клыки довершали картину. В ноздрях и заострённых ушах виднелись дырки от пирсинга, но самих украшений не было. Чёрные как вороново крыло волосы были стянуты на затылке в короткую толстую косу.

“Натуральный орк” – пришла в голову Илье ошеломляющая нереальностью мысль. Из книжных жанров он предпочитал фантастику, да и компьютерным играм был не чужд, поэтому ассоциация всплыла сразу. Но… орк? Откуда он здесь? И где это – здесь? Что вообще происходит?

Тем временем орк, уловив осмысленное выражение в глазах Ильи, склонился почти к самому его лицу и прошептал едва слышно:

– Не шевелись. Сделай вид, что не очнулся. Быстро!

И тут же выпрямился, отходя от егеря.

Ошарашенный происходящим Илья послушно закрыл глаза. Тем более, что пялиться в потолок, не в силах повернуть голову, не было особого смысла. Равно как и наблюдать за непонятным светляком, зависшим прямо под кирпичным сводом.

Послышались шаги – орк обходил лежанку, на которой распластался Илья. Остановившись с другой стороны, он произнёс себе под нос, но гораздо громче, чем при разговоре с Ильёй:

– Интересно… Надо бы осмотреть его поближе.

И с этими словами снова навис над егерем, начал ощупывать пальцами его лицо, оттягивать веки, проводить ещё какие-то непонятные манипуляции. Потом склонился ещё ниже и зашептал:

– Нас слушают. Если узнают, что ты очнулся – конец. Я тебя вытащу, только потерпи ещё немного.

Илье очень захотелось спросить, что именно придётся потерпеть, но язык по-прежнему не слушался. Да и его собеседник шептал слишком уж убеждённо. Похоже, он верил в то, что говорил. И Илья тоже поверил – по крайней мере до поступления новой информации.

Ещё очень хотелось спросить у этого уверенного орка, куда мог деться брат и как его найти. Но и эти вопросы пока остались незаданными.

Долго отдыхать Илье не пришлось. Вскоре вновь лязгнула дверь, и вернулся “гадюка” со своим молчаливым и тяжеленным спутником. Егерь понял это по топоту и уже знакомому шелестящему голосу:

– Режь дальше, шаман.

– Да пожалей ты человека, аспид! – возмутился орк. –