Его угловатое лицо улыбается. Наверное, он посчитал это крутым комплементом, а может у него просто настроение хорошее.

Засуетившись, сваливает букет на заднее сиденье и открывает для меня пассажирскую дверь.

— Очень крутое место, — мне даже не приходится спрашивать, он выливает на меня все и сразу, а я готовлюсь к очередной выводящей из себя поездке.

Машина с рывком трогается, и я вдыхаю поглубже.

— Пентхаус. М… девяносто второй этаж. Шеф весь этаж снял. Бабла впалил немеряно. У него друг. Новый клиент, — здесь он смеется, и великой тайной нашептывает мне иностранную фамилию, которая мне ни черта не говорит. — Ну это чувак, который площадку для шестой “Дуси” разрабатывал… игра такая… где он его только нашел, никто не знает…

— М-м-м… — тяну, подкрашивая в зеркале губы, пока мы стоим на светофоре.

— Легенда короче. Американец. Ну он тоже сегодня будет. Хочу с ним сфоткаться.

Уровень мероприятия доходит до меня постепенно.

По мере того, как мы продираемся по пробкам и Лёня перечисляет мне присутствующих, я понимаю, что еду не на “корпоратив”, черт возьми, а на какую-то тусовку с зашкаливающим уровнем премиальности.

Волнение накатывает бесконтрольно, и от него мне горько, потому что еще три месяца назад я бы загорелась от такой информации, как лампочка, а теперь, когда моя реальность в лепешку разбилась об асфальт, я чувствую, что в таком месте мне не место…

Нельзя восполнить пробелы в… своем несуществующем образовании фильмами и роликами в интернете.

Кажется тот, чье имя я не хочу произносить в своей голове, раскусил меня, как орешек, еще в нашу первую встречу…

И когда на горизонте вырастают очертания этих чертовых небоскребов, мне хочется вопить.

Почему это обязательно должно быть здесь?!

Эти небоскребы мои заклятые друзья, я люблю их и ненавижу одновременно, особенно потому, что вижу каждый день из окон электрички, когда еду в ресторан, который ничто иное, как мой билет в ту жизнь, от которой я так хотела убежать, и которую, судя по всему, собираюсь принять.

Глупость моего положение открывается сразу, как только открываются двери персонального лифта, в который мы попали, предъявив двум бритоголовым охранникам пригласительный.

Это не долбаный корпоратив! Это самая настоящая светская тусовка. Закрытая вечеринка в двухэтажном пентхаусе в четыреста квадратных метров с отглаженными и начищенными до блеска официантами, диджейским пультом, зонами для танцев, дегустации вин, анимаций, и с кучей народа самой высшей пробы, который перемещается с бокалами шампанского и галдит, галдит, галдит…

Моя идиотская мечта сбылась. Я попала на светскую тусовку, как и мечтала. И если Лёне все равно, то мне абсолютно не плевать на тот факт, что я здесь единственный человек в сапогах. И то, что они от Гуччи, только ухудшает мою ситуацию, будто я надела на себя все самое ценное, что только у меня есть!

Почему он не сказал про дресс-код?

Какая теперь разница!

Я сама виновата… я должна была догадаться, но я ведь весь день прозябала в своих мыслях…

— Ого… — нервно посмеивается Лёна, подталкивая меня к гардеробу. — Уровень. Да? Чет народу многовато. Да?

— Да… — отдав свое пальто, уступаю место двум женщинам в очень сдержанных нарядах и в дизайнерских украшениях. Тоже очень сдержанных, но, черт возьми, непременно в космическую стоимость, судя по состоянию их кожи и слепяще-белозубым улыбкам.

Не зная, куда деть телефон, оставляю его в руке вместе с номерком.

— Ты здесь кого-нибудь знаешь? — смотрю на Лёню, впервые чувствуя с ним какое-то родство.

Наверное, потому что мы с ним приблизительно из одного теста. Из того, которое называется “бедные родственники”, даже не смотря на Лёнин Мерседес и его московскую квартиру.

— Э… — чешет он свои торчащие как попало волосы. — Хе… вроде нет.

На диванах справа оживленная беседа двух мужчин в строгих костюмах и женщины неопределенного возраста в серебрянном платье. Они слушают ее так внимательно, будто их совершенно не интересует ее декольте. Две девицы не меньшего размаха делают селфи с диджеем, из чего я заключаю, что это не просто какой-то диджей, а тот, чье лицо не зазорно опубликовать в своих социальных сетях.

Как бы глупо это не звучало, но в отличии от Лёни, у меня есть хоть какой-то опыт таскания по тусовкам, поэтому, выбрав наобум один из баров, которых насчитала пять, веду его туда.

Обойдя танцовщицу в наряде из прозрачной тюли и с большими ангельскими крыльями за спиной, прилипаю к барной стойке, приказывая своим глаза перестать скакать повсюду, потому что они круглые, как у беспросветной деревенщины. Но они округляются еще больше, когда на противоположной стороне стойки вижу известного актера в компании девушки, лицо которой мне, кажется, тоже знакомо…

— Можно мне… “Маргариту”… — обращаюсь к бармену, который тут же начинает делать мне коктейль.

— О… — радуется Лёня. — Максимыч…

За те три минуты, что он не подавал голоса, я успела про него забыть.

Он пожимает руку такому же растерянному парню, как и мы, глаза которого смотрят на меня с удивлением. Таким очевидным, что это даже смешно!

— Максим, — представляется, протягивая мне руку.

Чувствую себя ужасно неловко, потому что не могу представиться собственным именем. Я не хочу перегружать и так загруженную голову Лёни, но мне дико неловко от того, как глупо звучит мой ответ:

— Милена.

— Красивое имя, — заглядывает в мои глаза и смущенно переводит их на Лёню.

— Спасибо, — забираю свою руку.

Он симпатичный. Даже очень. Но я не такая большая сука, чтобы флиртовать с ним на глазах у… его друга.

— Шефа видел? — спрашивает он у Лёни, кладя руки в карманы своих брюк.

— Не… — глотает Лёня стоящую на стойке закуску.

Поднеся к губам коктейль, делаю маленький глоток и от восторга закрываю глаза. Перекатывая на языке колотые льдинки, слизывая соль с губ, а когда открываю глаза наталкиваюсь на два неподвижных взгляда, сконцентрированных на моем лице.

Спохватившись, оба отворачиваются. Отвожу глаза, впервые в жизни желая, чтобы мужчины смотрели на меня не как на красивую картинку, а как… на личность…

Какая же ты дура.

Твоя личность — подделка…

Глядя на бликующие края своего бокала, проглатываю противный комок горечи, собравшейся в горле, запивая его божественной Маргаритой.

— О… Романыч… — вдруг расцветает Лёня, становясь возбужденным, как ребенок перед днем рождения.

Вытягивая шею, суетится, пихая свое друга в плечо.

— Шеф, — тычет подбородком в толпу.