– Скажи мне, Джеймс, что ты хочешь?

Он осторожно уложил ее на постель и потянулся за кондомом. Надев защиту, он вошел в нее. Поцеловав ее в веки, Джеймс сказал:

– У меня есть все, что я хочу, клянусь. Все.

Он любил ее с какой-то отчаянной решимостью. Ритм становился все чаще, стремительнее, закручивая пружину возбуждения, пока Лейла не содрогнулась в бурном оргазме, захлестнувшем каждую клеточку ее тела.

Проснувшись субботним утром, Лейла увидела, что Джеймс ушел. Она не удивилась и не обиделась, смутно припомнила, как он поцеловал ее в лоб и попрощался, когда первые лучи солнца разлились по спальне.

Подушка, на которой он спал, хранила его запах. Прижав ее к груди, Лейла сочувственно подумала, какой тяжелый день предстоит семье Кавана. На глаза навернулись слезы.

В девять утра пришла необычно длинная эсэмэска от Миа:

«Мы договорились оставить детей под присмотром в доме недалеко от церкви. Сибби тоже включили в список. Три дневные няни будут заниматься с детьми, пока не закончится служба. Девушки ответственные и надежные, имеют рекомендации. Иначе я ни за что не доверила бы им Кору, ты меня знаешь. Мы заедем за тобой в два. Не рано для тебя? Дилан хочет принимать у входа приглашенных на службу…»

Лейла ответила, пока кормила Сибби завтраком. Малышка пока еще в том возрасте, когда дети охотно идут к незнакомым, и Лейла надеялась, что слез не будет. Теперь перед ней встал вопрос о том, что надеть.

У нее было одно черное платье, не очень подходящее для похорон. Пока Сибби играла с кубиками на полу в гардеробной, Лейла примерила платье. Она увидела его в витрине магазина в прошлое Рождество и не удержалась от соблазна, хотя так и не надела его ни разу. Это был ретронаряд в стиле сороковых годов прошлого века. Пышная юбка до середины колена, даже на каблуках длина останется вполне приличной. А вот облегающий лиф с довольно глубоким декольте вызывал у Лейлы сомнения. Она решила, что попробует заколоть его английской булавкой.

Перерыв весь гардероб, Лейла поняла, что черное платье – ее единственный выбор. Она не хотела надевать деловой костюм, а все другие наряды были слишком яркими для траурной церемонии.

Как оказалось, она сделала правильный выбор. На Миа было маленькое черное платье, а Дилан облачился в безупречный черный костюм.

Когда они втроем подъехали к церкви, по дороге оставив девочек с нянями, семья была в сборе. Как Лейла и думала, все были в официально-траурных черных одеждах. Наверное, так выглядел клан Кеннеди на похоронах, подумала Лейла, немного смущенная присутствием всех Кавана в одном помещении.

Только ровесники Мейв могли помнить Рэгги Кавану. Но семья пользовалась огромным авторитетом и уважением в городе. Друзья, знакомые и просто местные жители заполнили церковь.

Лейла увидела самого старшего брата Лайэма с женой Зоей. Затем Дилан и Миа. Их Лейла хорошо знала.

Третьим братом был Эйдан, блестящий финансист, и его жена англичанка Эмма. Они прилетели из Нью-Йорка. Затем Гэвин и Кэссиди. Конор женился на подруге детства Элли, стоящей сейчас рядом с ним. И наконец, Патрик, который вместе с Джеймсом доставил останки отца с гор. Его жена Либби недавно вошла в дружную и сплоченную семью.

Лейла присела на церковную скамью в последнем ряду. Неожиданно кто-то тронул ее за плечо. Обернувшись, она увидела представителя похоронного бюро.

– Прошу прощения, мэм. Вы Лейла Бакстер?

Она медленно кивнула.

– Семья просит вас занять место в первом ряду рядом с ними.

– О нет, – ответила Лейла. Я не член семьи.

– Но мистер Джеймс Кавана настаивает, – почтительно и твердо сказал он.

Лейле пришлось встать и пройти вперед. Ее не волновали взгляды сторонних наблюдателей, но она смутилась и разволновалась, когда все Кавана дружески приветствовали ее. Джеймс сидел слева от матери, а Патрик справа. Слева от Джеймса оставалось свободное место явно для Лейлы.

Служба началась. Зазвучала музыка. Джеймс взял Лейлу за руку. Церемония была обставлена довольно скромно. В алтаре горели две свечи, по бокам кафедры стояли вазы с белыми лилиями. Священник прочитал выдержки из Библии и произнес молитву. Настала очередь Лайэма произнести панегирик. Лейла ему не завидовала. Поднявшись с места, Лайэм несколько секунд помолчал, собираясь с мыслями, и начал…

– Мой отец был обыкновенным смертным, со всеми свойственными человеку достоинствами и недостатками. Я был совсем мальчишкой, но понимал, что произошло, и горевал о его исчезновении. Я как мог старался взять на себя роль старшего в семье, но только благодаря нашей маме Мейв мы остались сплоченной семьей. Она вселила в нас уверенность, что все будет хорошо. – Прервав речь, Лайэм послал Мейв воздушный поцелуй. Этот трогательный момент немного разрядил обстановку. Затем Лайэм продолжил: – Рэджинальд Кавана, или просто Рэгги, как все его называли, был зачарован историей серебряной шахты, принесшей благосостояние семье и основавшей Силвер-Глен. Наши ирландские предки пересекли океан в поисках лучшей доли. Шахта помогла им встать на ноги и сколотить состояние. Но со временем запасы серебра истощились, шахту забросили, она заросла и затерялась в горах. Мой отец был одержим идеей найти шахту. Теперь мы знаем, что это желание стоило ему жизни.

Лайэм помолчал. Послышались неловкие вздохи и покашливания. Такая откровенная заупокойная речь впервые звучала под сводами церкви.

– Вас, наверное, удивляет, зачем я все это рассказываю. Многие знают эту историю не хуже меня. Она уже стала легендой. Сейчас мы прощаемся с моим отцом, и я хочу призвать каждого из присутствующих подумать о жизненных приоритетах.

Сбиться с пути легко, поверьте, я знаю, о чем говорю. Жизнь не стоит на месте, порой преподносит сюрпризы, требует ответственности, доставляет беспокойство. Но оглянитесь вокруг. Мы живем в чудесном городе, в великолепной горной долине с кристально чистым воздухом и сверкающей водной гладью рек. Пусть жизнь не проходит мимо и не теряет красок. Не гонитесь за несбыточным и не важным. Цените то, что имеете.

Мы скорбим по Рэгги Кавана здесь и сейчас. Он любил мою мать. Он любил своих сыновей. И он любил эту тихую долину. Я благодарю всех вас от себя и от имени семьи за то, что вы пришли сюда сегодня разделить нашу скорбь. Это значит для нас гораздо больше, чем вы думаете. Через несколько минут, когда мы покинем церковь и выйдем на солнечный свет, посмотрите на горы, послушайте ветер, взгляните на бегущие по небу облака и, если хотите, помолитесь о моем отце и о его бессмертной душе. Его кончина была безвестной, но мы его любили. И продолжаем любить. Благодарю вас.

У Лейлы не оказалось в сумочке салфеток. Красноречивое выступление Лайэма затронуло тайные струны ее души, вовсе не связанные с заупокойной мессой по Рэгги Каване.

На финальных аккордах органа Джеймс протянул ей батистовый носовой платок.