– Не будь плаксой, – шепнул он, пытаясь пошутить, хотя у самого уголки губ горестно скривились. Сердце Лейлы заныло от сочувствия и боли.

К семье подошли друзья с выражением соболезнований. Лейла воспользовалась моментом, чтобы уйти. Джеймс пригласил ее на поминальный обед в «Силвер бичез лодж», но она не могла туда пойти. Она не являлась членом семьи. Ей нужно подумать о Сибби, но не хотелось быть невежливой. Выйдя из церкви, она послала Джеймсу сообщение: «Мне неудобно присутствовать на сугубо семейном обеде. Я рада, что посетила заупокойную мессу».

Отправив сообщение, она чуть было не передумала. Но нет, она поступила правильно. Ей не хотелось, чтобы у семьи Джеймса сложилось ложное представление, будто они снова вместе.

Иногда ей хотелось стать обыкновенной послушной женщиной, такой, которая подходила бы Джеймсу и пришлась ко двору в потрясающей семье Кавана… носила бы жемчуга, готовила бы обед из трех блюд каждый вечер, организовывала бы, не моргнув глазом, вечеринки на полсотни гостей.

Если бы в ее жизни не появилась Сибби, может, они с Джеймсом и попробовали бы начать сначала. Расплатившись с няней и поблагодарив ее, Лейла подумала, что надо бы сообщить Джеймсу ее решение насчет Сибби. Но чуть позже. Сегодня у него и без того трудный день.

Лейле было некогда сходить в магазин последние несколько дней, а дома уже почти не осталось съестного. Было довольно тепло, Сибби нравилось кататься в машине, и Лейла решила устроить небольшой пикник. Она купила свежего домашнего хлеба, винограда, сыра, детского питания на местном рынке возле церкви.

Они выехали из города и, доехав почти до конца долины, остановились в живописном местечке. Они поели, а потом Лейла взяла Сибби за ручки, и малышка сделала несколько нетвердых шагов, с интересом ступая по земле. Лейла подумала, что к Рождеству девочка пойдет.

День угасал. Становилось прохладно. Лейла думала о своем решении и надеялась, что поступает правильно. В понедельник они с Сибби поедут в Эшвилл и посмотрят, что можно сделать.

Как справедливо напомнил Лайэм в своем выступлении, нужно думать о главном и выбирать приоритеты.

Они вернулись домой довольно поздно. Сибби засыпала у Либби на руках. Купание подождет до завтра. Чистый подгузник, свежая пижама, и Сибби засопела, посасывая кулачок.

Лейла села в кресло-качалку, держа на руках Сибби. В молодости она не задумывалась о материнстве, у нее были другие цели. А сейчас она вдруг ясно поняла, что ребенок – это благословение и радость. Да, растить ребенка совсем нелегко. Но теперь она ясно видела, почему люди создают семьи и производят на свет детей.

Наконец она неохотно отнесла Сибби в кроватку. Выйдя на цыпочках из детской, Лейла остановилась как вкопанная. На пороге стоял Джеймс. Он по-прежнему был в черном костюме, хотя узел галстука ослаблен и две верхние пуговицы на рубашке расстегнуты.

В тусклом свете он выглядел усталым, мрачным, но тем не менее прекрасным.

– Как ты сюда попал? – спросила она шепотом.

– У меня есть ключ. Ты не просила вернуть его.

Возможно, он имел в виду последние две недели, когда занимался переделкой. Но вообще после их расставания ключи от домов они друг другу не вернули. Что бы это значило?

Они разговаривали шепотом, но не делали попытки выйти из детской. Оба будто понимали, что в присутствии Сибби должны вести себя прилично.

Облокотившись о кроватку, Лейла спросила:

– Зачем ты здесь? Ты должен быть с семьей. Он пожал плечами:

– После обеда все разъехались по домам. Детям нужно спать, да и взрослые чувствовали себя измученными после такого непростого дня.

– Понимаю. Служба была великолепной. Надеюсь, твоя мама осталась довольна.

– Думаю, да. Она стала такой хрупкой и слабой за последние дни. Это нас пугает. Патрик и Либби пригласили ее к себе, чтобы не оставлять одну на ночь.

– Они правильно поступили.

– Думаю, ты в курсе, что моя девушка сбежала с похорон моего отца.

Я не твоя девушка и никуда не сбегала, это во-первых, а во-вторых, я не пошла на семейный обед, потому что я не член семьи.

Он яростно на нее взглянул:

– И делаешь все для того, чтобы никогда им не стать, да?

Изумленно на него уставившись, Лейла прошептала: – Что это значит? Я знаю, у тебя был трудный день, но у меня нет настроения пикироваться с тобой сейчас. Если тебе есть что сказать, говори.

Джеймс нервно провел руками по волосам, так что они встали дыбом.

– Выйдем, пожалуйста, из детской, чтобы я мог нормально говорить.

– Как скажешь, – согласилась она ледяным тоном. Ей не хотелось сейчас видеть Джеймса. Не при таких обстоятельствах. Жизнь продолжается. Ей было тяжело дышать с ним одним воздухом.

Но у нее не было выбора, и она последовала за ним в гостиную.

Усевшись на диван, Лейла откинула голову на подушки.

– Так о чем ты хочешь поговорить со мной, Джеймс?

– Я хочу спросить, почему ты сбежала с похорон.

– Не думаю, что сейчас подходящее время и место для серьезного разговора. У нас был трудный день, мы оба устали. Нужно расслабиться.

– Что ты предлагаешь? – подозрительно спросил он.

Она на его месте тоже заподозрила бы неладное.

– Я здесь. Ты здесь. Мы могли бы доставить друг другу удовольствие.

Джеймс пошел пятнами.

– Надеюсь, ты не дурачишь меня после такого дня.

Она протянула ему руку:

– Следуйте за мной, мистер Кавана. Я сниму вашу головную боль.

– Откуда ты знаешь, что у меня болит голова? Его воинствующий тон не испугал ее.

– Я немного тебя знаю, ты раздражен, морщишься от боли.

Он не стал ее разубеждать. Вместо этого проверил, заперта ли входная дверь, выключил свет в холле и, взяв ее за руку, повел в спальню.

Лейла зажгла в спальне свечи.

– Как тебе мое платье? – как бы между прочим спросила она.

– Немножко вызывающе, но помогло мне пережить речь Лайэма.

Лейла распустила собранные в пучок волосы.

– Его выступление было очень красноречивым и тронуло меня до слез, – сказала Лейла.

Джеймс снял пиджак и начал расстегивать рубашку.

– Пора сменить тему, – предложил он, – не думаю, что похороны и секс – уместное сочетание.

– А вот психологи считают, что мысли о смерти укрепляют желание жить.

Лейла махнула рукой в сторону кровати:

– Не могу придумать лучшего лекарства.

Джеймс снял брюки, оставшись в черных трусах.