– Нет, не весь, – ответил император. – Этотквартал был построен для капралов. Улицы, где живут офицеры, украшены побогаче,а та часть, где селятся рядовые и рабочие, выглядит куда непригляднее. Военныепридают очень большое значение внешним проявлениям субординации.

На одной из улиц, отходящих от той, по которой они ехали, нарасстоянии в несколько домов от них, толстая краснолицая женщина визгливымголосом бранила сухопарого мужчину. Вид у мужчины был очень виноватый. Еще бы:несколько солдат выносили из этого дома мебель и сваливали ее на телегу.

– И что тебе, Актас, приспичило хулиганить? –визгливо вопрошала женщина. – Тебе непременно надо было напиться иоскорбить капитана? Что теперь с нами будет? Я всю жизнь прожила в этом мерзкомсолдатском квартале, дожидаясь, пока тебя повысят в должности, и когда наконецчто-то сдвинулось, ты напился как свинья! Теперь тебя снова разжаловали врядовые, и все полетело к черту!

Мужчина что-то виновато бормотал.

– Ты у меня еще попомнишь, Актас, я тебе обещаю, –грозила ему жена кулаком.

– В жизни всегда бывают взлеты и падения,правда? – тихо сказал Сади, когда они отъехали от злополучного дома.

– По-моему, смеяться тут нечего, – неожиданногорячо откликнулась Сенедра. – Их вышвырнули из дома в наказание за минутнуюоплошность. С кем не случается?

Закет смерил ее оценивающим взглядом, затем кивнул одному изсвоих офицеров в красном плаще, скакавшему за ними на почтительном расстоянии.

– Выясни, из какого полка этот человек, – приказалон. – А затем пойди к капитану и скажи, что он меня лично обяжет, есливосстановит Актаса в прежнем звании – при условии, конечно, что тот всегдабудет трезвым.

– Слушаюсь, ваше величество, – отсалютовал офицер.

– Ну, спасибо, Закет, – произнесла Сенедра сизумлением.

– Не стоит благодарности, королева, – поклонилсяон ей. Затем коротко рассмеялся. – В любом случае жена Актаса позаботитсяо том, чтобы он понес заслуженное наказание.

– А вы не боитесь, ваше величество, что, проявивподобное сострадание, подорвете свою репутацию? – спросил его Сади.

– Нет, – ответил Закет. – Правитель всегдадолжен стараться быть непредсказуемым, Сади. Это выбивает подчиненных из колеи.А кроме того, иногда полезно проявить милосердие к низшим чинам, чтобы укрепитьих преданность.

– А вы когда-нибудь делаете что-либо, не думая ополитике? – спросил Гарион. Его почему-то задело за живое такое циничноеобъяснение Закета.

– Нет, такого я что-то не припомню, – ответилЗакет. – Политика – величайшая в мире игра, Гарион, но нужно все время внее играть, чтобы тебя не обошли.

Шелк рассмеялся.

– То же самое я мог бы сказать и о торговле, –произнес он. – С той единственной разницей, что в торговле очкиподсчитываются по доходам. А как вы ведете счет в политике?

На лице Закета появилось смешанное выражение – полулукавое,полусерьезное.

– Очень просто, Хелдар, – ответил он. – Еслиты до конца жизни продержался на троне – значит, победил. Если умер – значит,проиграл. И каждый день игра идет по новым правилам.

Шелк окинул его долгим, испытующим взглядом, затем повернулсяк Гариону и слегка пошевелил пальцами, что означало: нам нужно поговорить –немедленно.

Гарион кивнул, затем склонился в седле и натянул поводья.

– Что-нибудь случилось? – спросил Закет.

– У меня, кажется, ослабла подпруга, – ответилГарион, соскакивая с коня. – Поезжайте вперед, я догоню.

– Я помогу тебе, Гарион, – предложил Шелк,спешившись.

– В чем дело? – спросил Гарион, когда император,весело болтая с Сенедрой и Бархоткой, отъехал на достаточное расстояние.

– Будь с ним очень осторожен, Гарион, – тихопроизнес маленький человечек, притворяясь, будто осматривает ремни на седлеГариона. – Он что-то замышляет. Внешне он сама вежливость и улыбчивость,но внутренне совсем не изменился.

– Разве то, что он сказал, – не шутка?

– Никоим образом. Он был совершенно серьезен. И привезнас в Мал-Зэт из соображений, которые не имеют ничего общего ни с Менхом, ни снашими поисками Зандрамас. Будь с ним настороже. Эта улыбка может сойти с еголица мгновенно, безо всякого предупреждения. – Затем он повысилголос. – Ну вот, – произнес он громко, дергая за ремень, – таквроде бы хорошо. Поехали, догоним остальных.

Путники выехали на широкую площадь, со всех сторонуставленную палатками, выкрашенными в различные оттенки красного, зеленого,желтого и синего цветов. На площади толпились купцы и горожане, одетые вдлинную, до пят одежду тех же пестрых цветов.

– Император, а где же живут простые горожане, если весьгород поделен на районы в соответствии с воинскими званиями? – спросиллюбознательный Дарник.

Брадор, лысый, круглолицый министр внутренних дел, ехавшийрядом с кузнецом, с улыбкой ответил:

– Они все имеют звания согласно своим личнымдостоинствам и успехам. За этим следит отдел должностей. Местожительство,ведение дел, женитьба – все обусловлено званием.

– Не слишком ли жестко все регламентировано? – ссомнением спросил Дарник.

– Маллорейцам это нравится, Дарник. – Брадоррассмеялся. – Ангараканцы без раздумий склоняются перед властью; умельсенцев большая внутренняя потребность все систематизировать; карандийцыслишком глупы, чтобы самим управлять своей судьбой; а далазийцы – ну, чегохотят далазийцы, не знает никто.

– Мы немногим отличаемся от людей с Запада,Дарник, – оглядываясь, добавил Закет. – В Толнедре и Сендарииподобные вещи обусловлены экономикой. Люди выбирают дома, магазины и женсогласно своим доходам. У нас это просто писано в законах – вот и вся разница.

– Скажите, ваше величество, – вступил в разговорСади, – почему ваши люди так безучастны?

– Я не совсем понял, что ты хочешь сказать.

– Им следовало бы, по крайней мере, приветствовать вас.Вы же, в конце концов, император.