Слезы текут градом. Я отворачиваю голову. Это Лилия Николаевна так меня защищает, чувствую свою непосредственную причастность к моему позору.

— Где была голова у Эллы Евгеньевны? — напрочь выходит из себя Аскаров, вскакивает на ноги. — Человек болен! Вы проникли, по ее версии, к ней домой! — обращается он уже ко мне, крича. — Нельзя было ни в коем случае в таких условиях работать с Евой Васильевной! Ни в коем случае! Теперь ее внучка просит компенсировать тяжелое душевное состояние бабушки, — он нарочито протягивает последнее предложение, упирается руками в стол и смотрит на меня в упор. — Что будем делать? От нас требует больших денег, не то видео попадет в СМИ. И потом Элле Евгеньевне уже никак не скрыться от уголовного преследования…

Услышав о вымогательстве средств, я вскидываю голову, а Лилия Николаевна вжимает свою в плечи, как только Аскаров спрашивает:

— Ева Васильевна с вами лично связывалась? Вас просила приехать? Или вам кто-то передал поручения?

Игнат Артурович, я точно не ошибаюсь, смотрит на меня с надеждой, отчаянием. Так плохо мне давно не было. Я киваю.

— Да, у нее сохранились же мои контакты.

Еще один его глубокий вдох.

— То есть, вы сами приняли решение ехать к ней поздно вечером?

— Да.

— Почему не посоветовались с Лилией Николаевной или со мной? В конце концов, почему вы не передали задание тем, кто должен был брать интервью?! Вы не журналист, Элла.

Вспоминаю пятничные жалобы главреда на сотрудников.

— Никто не мог, Игнат Артурович, — прочищаю горло. — Все были заняты.

Я не собираюсь подставлять Лилю Николаевну, хоть и она поступила со мной именно так. Ядовитая улыбка на губах Тани с каждым моим словом становится шире. Окей. Пусть сама разбирается с собственной токсичностью. Не могу я сказать, что произошло на самом деле. Тогда раскроется, что я не была в поместье Евы Васильевны, что ответственна за все была Марго. И непонятно тогда, чем это кончится для нее. Марго мне помогла, я не посмею повесить на нее эту проблему.

Молчание за длинным столом для переговоров затягивается. Я ощущаю, что это конец. Кожей чувствую испытующий, испепеляющий взгляд Аскарова. Он будто дает мне время передумать, сказать правду. Он будто бы однозначно уверен в том, что я вру. Хотя, возможно, мне просто кажется.

— Хорошо, — прерывает босс долгую паузу, продолжив шагать по своему кабинету. — Спасибо, Лилия Николаевна, Татьяна Игоревна, — кивает им головой. — Можете быть свободны.

Таня хмурится, вставая из-за стола, но замирает и ухмыляется, услышав следующие слова Аскарова:

— Вас, Элла Евгеньевна, задержу еще ненадолго. Напишете заявление по собственному желанию и, — в его голосе я ясно улавливаю бессилие, досаду, — и… я вас… отпущу. 

Тамерлан

Игнат, несомненно, любит коллекционировать бары с «говорящими» названиями, содержащими пошлый подтекст, типа: «Полуночный жеребец», «Грязный койот», «В гостях у сладкой Мэри»... На этот раз он притащил меня в паб с выразительным наименованием «М.Ж.М». Наверняка это какая-нибудь аббревиатура, однако я не удерживаюсь и с многозначительно приподнятой бровью пялюсь на друга.

— Твоя физиономия красноречивее любых слов, Суп-Юсуп, — комментирует Игнат с ухмылкой, ставя свою припаркованную у бордюра тачку на сигнализацию. — Но как ни кривись, я знаю, что ты оценил сюр.

Оценил. И приуныл, задумавшись о внезапном побеге Скарлетт после жаркой ночи в лофте. Не предупредив ни одного из нас, улизнула, и на сообщения в чате до сих пор не отвечает.

Скарлетт... Я догадываюсь, кто ты.

Боюсь признать очевидность некоторых сходств и столкнуться с тем, что мы с другом трахали мою бывшую жену. Или я на полном серьезе тронулся умом, потому что в каждой третьей незнакомке нахожу что-то от Эллы. Удобнее верить во второе, ведь мысль о том, что мой хороший друг занимался сексом с моей любимой женщиной вгонит меня в абсолютную эмоциональную вакханалию. А в эту бездну безумия скатываться нельзя, иначе обратно не выберусь. Одной ногой я уже там; балансирую у пропасти на честном слове не вмешиваться в ее жизнь.

Но хочется. Сорваться на звонок посреди ночи, услышать ее сонный голос. Смертельно голоден до ее объятий и поцелуев. Настолько хреново без Эллы, что опустился до пускания розовых соплей от тоски и повелся на авантюру Аскарова.

Игнат треплется о чем-то рядом, толкая от себя входную дверь в бар, а я даже вида не подаю, будто заинтересован содержимым болтовни. Мы заказываем две бутылки безалкогольной  «Короны». Дешевый русский рэп давит на мозги. Я сначала настаивал на том, чтобы мы поехали пообедать в нормальный ресторан, но проблемы с подрядчиком, Катины капризы, в конце концов, отбили аппетит напрочь. А эта… забегаловка открылась недавно как раз недалеко от бизнес-центра, в котором Игнат ежедневно играется в большого начальника. Не надоело ему еще?

— Вычеркни это стремное место из списка стремных мест, в которых тебе нравится зависать, — бурчу я, массируя виски подушечками пальцев. Пять круговых движений по часовой стрелке, пять — в обратном направлении. Повтор.

Удивительно, что эта пивнушка пользуется хоть какой-то популярностью. Посетители смеются, стучат пивными кружками о поверхности, слоняются мимо... Звуки соединяются в непрерывную и жутко раздражающую какофонию. Тяжелый выдался понедельник и, судя по тому, с каким громоздким вздохом Игнат откидывается на низкую спинку стула, у него тоже что-то не заладилось.

— Голова болит? — спрашивает друг детства и чокается своей бутылкой о мою. — Понимаю. Выпей, пройдет.

Я не собираюсь бить Игната. И той ночью не сделал бы этого, даже когда стал догадываться, кто передо мной. А подозрения у меня появились почти сразу. Может быть, если бы Элла в браке пожелала подобных приключений, я бы с трудом, но согласился. Ради ее удовольствия. Потому что безумно любил. И люблю. Не знаю, как бы тогда уже потом складывались у нас отношения… Но теперь мы разведены. Она — свободная женщина, имеющая полное право на любые удовольствия. Да, внутри у меня будто трактор ездит, но я держусь. Ревновать не могу, не должен ведь. Наверное, некоторые сомнения помогают справляться: например, то, откуда у Эллы татуировки? Не стала бы она их делать. Я помню, у нас и разговор об этом был года три назад. Элла боится боли. Мои домыслы никак не желают складываться в единую картину. Уже третий день я мучаюсь, пытаясь себя понять. Говорить Игнату о своих подозрениях точно не стану. Я ведь знаю, что Элла трудится на него. Знаю, что она обожает свою работу. Не хочу, чтобы ей было неуютно от его осведомленности. Он не в курсе, кто моя бывшая жена. А я знаю всех женщин, на которых он положил глаз. Среди них Эллы нет, и слава Богу.

У меня вообще никаких фактов на руках, кроме собственных чувств и предчувствий. Боже, да я жил с этой женщиной. Я знаю ее запах, каждую родинку, каждую особенность ее тела. Помню ее дыхание и стоны. В душе — целая буря эмоций. Даже понять не могу, что на самом деле творится там, внутри. Люблю ли я Эллу по-прежнему после пережитой ночи? Да, определенно. Что я буду с этим делать, если окажется, что Скарлетт это моя Эллка — понятия не имею.