Игнат в примирительном жесте вскидывает ладони.

— Да нет, я не о том. Просто… весьма неожиданно, — прочищает горло. Затем тянет веселую ухмылку. — Значит, Суп-Юсуп бросил женщину, замучила совесть и откупиться хочешь? — Снова руки вверх. — Я не осуждаю!

Не осуждает он. Пусть лучше выяснит, с кем Элла обжималась на крыльце их бизнес-центра. Если она в отношениях, то не приехала бы заниматься с нами сексом. Я ее хорошо знаю.

Поднимаюсь с высокого барного стула, достаю наличку из бумажника и расплачиваюсь за пиво. Бросаю беглый взгляд на наручные часы.

— Меня ждут, — объявляю, поправляя пиджак на плечах, — уже пора. Я свяжусь с тобой вечером, оплачу все до копейки. Верни ей должность, мы договорились?

Игнат растерянно кивает головой. Кажется, он до конца не осознает происходящее. Согласен, все это немного странно. Прежде чем повернуться к выходу, ловлю на себе волнующий взгляд бывшей жены. Она поймана с поличным, и тут же отводит глаза. Официант приносит ей бокал вина. Элла очень печальная, когда делает первые глотки спиртного напитка. Пускай сегодня расслабляется, с завтрашнего дня ее вновь ждут тяжелые будни пиар-менеджера. В моей компании пиарщиков двое, об их загруженности я знаю не понаслышке.

— Юсуп, ну просто чепуха какая-то, — отмирает, наконец, Игнат.

— Ага, — говорю я и прощаюсь.

Элла

Все наперекосяк. Все! На моей стороне только Марго. Я даже толком сочувствующих слов от коллег не услышала. Нужно было разнести ко всем чертям кабинет главреда. Еще и вырядилась я сегодня… Сейчас принятые решения кажутся жутко абсурдными. Не нужно было ни регистрироваться в «Эйфории», ни соглашаться на секс втроем, ни, тем более, самой его инициировать. Ради Тимура… Да отпусти ты его уже, Элла! У него своя жизнь, у меня — своя. Что ж, благодаря увольнению, мне не придется смотреть Игнату в глаза и краснеть. Закрываю лицо руками. Думала, поплачу, а слез нет. Маленькая кухня давит на мозг, подкидывает воспоминания. Зря я замутила эту встречу. Я думала, мне станет легче, но стало только хуже.

А неожиданное столкновение с бывшим мужем и бывшим начальником в баре, куда меня потащила Маргарита, совсем вывели из равновесия. Когда Марго в очередной прислала извинение о том, что настояла на посиделках, я выключила телефон. Я не обижаюсь на нее. В конце концов, она не могла знать, кого мы встретим в заведении с пошлым названием.

Зачем он только на меня смотрел… Как и Игнат Артурович. Они точно говорили обо мне. Предполагаю, что до сегодняшнего дня Аскаров не знал об одинаковых штампах в наших с Тимуром паспортах. Может, и хорошо, что так получилось. Я бы не вытянула эту игру. Не просчитала последствия, а разбираться с ними — слабо. Наверное, так и есть. По крайней мере, именно так я себя уговариваю, одиноко сидя в квартире и запивая неудачу красным полусладким. Одной бутылки мне — за глаза. Вот-вот она кончится, и я пойду спать. Утро же вечера мудренее? Завтра должно полегчать.

Удивительно, но ни ненависти, ни вражды, ни отвращения у меня к Лилии Николаевне нет. Она спасала свою шкуру. В мире животных, что поделать… Звонок в дверь пугает. Я его не ожидала, поэтому подпрыгиваю на стуле и едва ли не хватаюсь за сердце. Сколько время-то? Половина двенадцатого. Серьезно? В такой поздний час кто-то может проситься в гости? Ничего не соображаю и, вставая, случайно задеваю бутылку вина рукой. Та, упав на пол, со звоном разбивается. А жаль — еще полбокала в ней точно плескалось.

Я однозначно пьяна. Не могу сфокусироваться. После удара стекла о ламинат звонки в дверь становятся частыми и агрессивными. Присев на корточки, хочу быстренько хоть что-нибудь собрать, прежде чем бежать к двери. Но, вероятно, из-за своего состояния нечаянно режусь большим осколком. Вот блин, кровь хлещет из запястья и ладони, а незваный гость теперь тарабанит, будя соседей. Да иди ты! Господи! Хватая кучу бумажных полотенец, через которые начинает тут же просачиваться кровь, спешу узнать, кто же там такой настырный.

Была бы трезва — точно бы посмотрела в глазок. Но в этой суматохе, да еще и на пьяную голову, такие мелочи вылетают из головы. Когда резко распахиваю дверь, понимаю, что не сделала бы этого, посмотри я все-таки в глазок заранее.

— Тимур? — с каким трудом мне удается не заикаться, одному Богу известно. — Что ты здесь делаешь?..

***

— С ума сошла?!

Таким испуганным я Тимура едва ли когда-нибудь видела. Всегда невозмутимый, всегда хладнокровный, а в эту минуту — совсем на себя не похож. Бросается ко мне, хватает за руку, ненароком задевает порезы. Как больно!

— Ай! — Я втягиваю воздух сквозь сжатые зубы и забираю у него ладонь.

— Прости-прости-прости, — тут же рассыпается он в извинениях. А потом жестко отрезает: — Ты дура, скажи?! Дура?!

Все происходит очень быстро: Тимур тащит меня в ванную, включает воду в кране, моет руки, затем чертыхается, отправляется со мной на кухню и промывает мне раны водой из фильтра. Он запрещает мне двигаться с места, несется к аптечке, возвращается с куском марли и, наложив на руку, придавливает.

— Больно же, больно... — мычу я, а голова кружится сильнее.

Тим бросает безэмоциональное: «Потерпи» и достает телефон, прикладывает к уху. Я догадываюсь, что он звонит в скорую. Протестую:

— Не надо, зачем?!

Бывший сбрасывает вызов, я выдыхаю. А зря.

— Действительно, зачем?.. — говорит он скорее сам себе. — Я сам тебя в травму отвезу.

Спиртное хорошенько ударило мне по мозгам, поэтому я, честно, не отвечаю за свое поведение и веду себя, как школьница.

— Не хочу я, не поеду. Смотри, кровь остановилась уже.

Тимур меня встряхивает. Видно, что разозлился сильно. Я замолкаю, на глаза наворачиваются слезы. Он обрабатывает порезы перекисью водорода и читает мне наставления:

— Ты точно рехнулась! Из-за чего это все? — в гневе выпаливает он и, отставив пузырек с перекисью, вскидывает мою руку выше. — Напилась, голову потеряла! Ты о родителях подумала? Ты обо мне подумала? — на последнем предложении его голос хрипнет.

Столько отчаяния в этих серых глазах я ни разу еще не наблюдала. Ну нельзя же быть такой стервой. Нужно объяснить Тимуру, что он все неправильно понял, что я не собиралась себя убивать. Что я, совсем идиотка? Но не могу, язык не поворачивается. Мне так не хватало его теплоты, беспокойства. Ни за что бы не подумала, что бывший так испугается за меня. Вместо того чтобы опровергнуть безумную версию Тимура, я просто молчу. Через полчаса мы уже в приемном отделении  травмпункта. При бывшем муже я выкладываю врачу и медсестре всю правду, но Тим только закатывает глаза. Не опровергает, не оспаривает, вероятно, лишь потому, что боится, вдруг меня сдадут в психушку. В больнице мне накладывают несколько швов, делают перевязку, уверяют Тимура в том, что ничего страшного — даже шрамов не останется.