и замолчала. Она только сильнее расстроится. – Ладно, забудь. Ма, мне правда так спать хочется. Да и ты уже засиделась, поджидая нас.

– Ладно, ладно, – уныло пробормотала мать. Она медленно встала. – Но о моих словах подумай. – И, словно эта мысль только что посетила ее, добавила: – Но если твой муж в беде, ты должна постараться…

Ханьвэнь вздрогнула и посмотрела на силуэт матери. Произнесенные в темноте, слова прозвучали особенно веско.

– Ты о чем, Ма?

Она вдруг подумала, что вечерами мать нередко топчется недалеко от их спальни.

– Я все сказала, – ответила мать.

Когда она ушла, Ханьвэнь не сдвинулась на освободившееся место, по-прежнему прижималась к сыну. Она положила ладонь ему на грудь, уловила сердцебиение. После замужества она лишь несколько раз испытывала сильный страх, и всегда – за Юньюаня. Впервые это случилось, когда они с сыном как-то вместе пошли на рынок. Ханьвэнь буквально на секунду отвлеклась у лотка с фасолью, а когда повернула голову, Юньюань исчез. Она металась по тесным проходам, расспрашивая, словно обезумевшая, каждого продавца, и наконец обнаружила сына возле торговца блинами. Сидя на корточках, мальчик завороженно наблюдал, как тот лопаточкой размазывает по поджаристым кругам масло. Ханьвэнь до сих пор снился кошмар: она стоит возле лотка с фасолью, оборачивается, говорит что-то Юньюаню и видит, что его нет, и желудок у нее сжимается. То же ощущение – пронзительный ужас утраты – пробудили в ней господин Цянь и ее мать сейчас.

* * *

На следующее утро Ханьвэнь проснулась поздно, солнечные лучи просочились через жалюзи в комнату и согревали ее. Юньюаня рядом не было, но она так и лежала, вжавшись в стену. Видимо, горничная осторожно разбудила мальчика и собрала в школу, а мать, по своему обыкновению, отправилась на утреннюю прогулку. Ханьвэнь заглянула в ванную, но Гуйфаня там не было.

Она позвонила ему на работу, и, к ее удивлению, голос его звучал бодро и деловито, словно прошлой ночью ничего не произошло. Она представила, как он проснулся еще до рассвета, стряхнул с себя похмелье, подобно собаке, отряхивающейся от воды, натянул свежую одежду и превратился в прекрасно знакомого ей безупречного чиновника.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да-да, разумеется.

– Гуйфань, про наш вчерашний разговор. Ты что-то решил?

– Нет, пока думаю.

До нее донесся шорох бумаг. Ханьвэнь казалось, она отдаляется от мужа, ей хотелось дотянуться до него, пускай даже по телефону, хотелось, чтобы он оказался рядом. Накануне вечером, когда Гуйфань сидел на полу ванной, их, по крайней мере, объединяло общее отчаянье. Теперь же закоулки его разума закрылись от нее. Ханьвэнь не знала, сумеет ли он сделать выбор, но в одном она не сомневалась: какое бы решение муж ни принял, с последствиями ей придется смириться.

– Ханьвэнь? У меня все в порядке. Ты что-то еще хотела? Мне надо работать.

Она и сама не заметила, как долго молчит.

– Я хотела тебя об одной услуге попросить.

Интересно, удивился ли он, услышав от нее такие слова? Она редко обращалась к мужу за помощью, даже когда тот напоминал ей, что у чиновника его уровня есть кое-какие привилегии: можно выбрать лучшую школу или вложить деньги в заведомо успешный проект. Для нее все это было чужеродное. У них и так есть все, что им нужно. Просить еще что-то – это уж чересчур.

– Что случилось? – спросил Гуйфань.

– В Хэфэй приехал один мой старый друг. Его отец пропал, семья живет неподалеку, в деревне. И он попросил полицию помочь.

– Конечно. Объясни секретарю, что нужно сделать.

В его голосе явно слышалось облегчение. Эта услуга простая и понятная, ее совсем несложно оказать.

Не попрощавшись, он перевел звонок обратно на секретаря.

* * *

Спустя полчаса ей позвонил сам начальник полиции. Сообщил, что уже отдал распоряжение всем полицейским отделениям, а в участок, где Итяню отказались помочь, сейчас отправит сотрудника, чтобы тот устроил им выволочку.

Начальник полиции пообещал связаться с ней, как только у него появятся новости, а они, заверил он, появятся очень скоро, и Ханьвэнь поразилась, насколько просто оказалось помочь. Итянь пришел к ней потерянный и беспомощный, она была его единственным выходом. Несмотря на весь его ум и на все его достижения, Итянь уперся в тупик. А ей достаточно одного звонка – и дело сдвинулось с места. Возможно, рядом с Гуньфанем она и чувствует себя никчемной, зато Итяню помогла. Все же она распорядилась своей жизнью так, что она не бесполезна, пускай даже и польза от нее совсем не та, что ожидала Ханьвэнь.

Глава 13

1975

В поисках тишины Итянь поднялся на холм к западу от деревни. Дома заниматься всегда было сложно, но в этот день особенно. Он дважды садился за учебник, но мать оба раза отвлекала его: сперва велела выкопать картошку, а потом – смолоть соевые бобы. Итянь пожаловался Ишоу, однако тот лишь посмеялся. Когда мать и Ишоу отвлеклись на что-то, Итянь схватил книги и убежал на холм. Потом ему, безусловно, влетит, но несколько часов тишины того стоят.

Холм был его излюбленным местом. С этого наблюдательного пункта он видел проложенные через деревню артерии грунтовых дорог и рассыпанные по ним движущиеся точки – людей. Некоторые перемещались быстро, а некоторые, как он сам, еле переставляли ноги. Сверху деревня казалась более понятной. Итянь видел дорогу, которая убегала в большой мир за пределами деревни, и представлял, как идет по ней, оставляя позади этот маленький мир. Он привалился к заброшенному колодцу на вершине холма и пристроил раскрытую книгу на коленях. Неудобство доставляли лишь выступающие кирпичи, из которых был сложен колодец, они больно упирались в спину. Итянь подумал, что будь тут стол – и лучше места не найти. Он прикидывал, как бы ему тайком утащить из дома доску, когда его отвлек какой-то звук. Итянь прислушался и решил, что это проделки ветра. Но потом звук раздался снова. На этот раз Итянь не сомневался: в порывах ветра явственно слышался окликающий его незнакомый женский голос. Итянь поднял голову и увидел, как сквозь траву к нему пробирается девушка. Итянь поспешно захлопнул книгу и спрятал ее за спину. Ему не хотелось, чтобы кто-то из деревенских дразнил его за то, что он тут прячется с книжкой.

Девушка выбралась из травы и встала перед ним. Нескладная, она стояла, не зная, куда девать руки, явно не в ладах с собственным телом. С удивлением Итянь понял, что впервые ее видит, хотя полагал, будто знает в деревне каждого, хотя бы в лицо.