А то на Маринку уже смотреть больно. Да и мне самому эти лесные скитания порядком поднадоели…»

Лес поредел, и Тимофей по шуму воды понял, что добрался до реки. Ему показалось, что он услышал чьи-то голоса. Прислушался – действительно говорили двое.

Он по-пластунски прополз еще несколько метров и оказался перед самым обрывом. Внизу была река – не речка, а именно река, широкая и полноводная. На берегу сидели двое мужчин. Один – верзила – был одет в его любимый вязаный свитер и шорты, на другом была ветровка Троеглазова. «Вот суки, – в сердцах сплюнул Тимофей, – уже принарядились. Жара неимоверная, а этот козел мой свитер напялил. Придется теперь выбросить…» Он поймал себя на мысли, что думает совсем не о том. Тут как-то выжить надо, а он свитер жалеет.

Тем временем парочка, сидевшая на берегу, о чем-то оживленно спорила. До Тимофея долетали обрывки фраз:

– Ты пойми, они через пару часов к воде выйдут, и нам хана.

– …не стоит с ними связываться…

– …не зря они здесь крутятся, надо по их следам тихонько идти…

– …да, может, это просто студенты какие?..

– Ага, особенно седой – студент. Ему уже весь полтинник, а ты – студент.

Из всего услышанного Тимофей понял, что два беглых зэка не могут пока определиться, что им делать. Один предлагает наблюдать за троицей и, возможно, еще поживиться за их счет. Другой – постарше и помощнее – предлагает уйти в другом направлении от греха подальше, пока менты не повязали. Наверняка по их следу уже идут ребята из тюремного спецназа.

Денег в рюкзаке не оказалось, поэтому «малыш» хотел понаблюдать за ними с целью вторичного грабежа, когда удастся не только вещички стащить, но и кошельки. Несмотря на свою тщедушность – росту метр с кепкой, да и худенький, как подросток, – «малыш» был рисковым парнем, чего нельзя было сказать об осторожном «верзиле». Тимофей даже проникся уважением к этой парочке. Сам когда-то за колючкой сидел, знает, как в неволе несладко живется. Но на побег решаются только самые отчаянные и смелые. Или те, кому уже терять нечего…

А, может, выйти сейчас к ним да по-хорошему поговорить? Хорошо, если получится. А если нет? Открытого боя не избежать… В случае, если меня ранят или еще круче… что тогда с Мариной станет? Нет, я Троеглазовым и Мариной рисковать не могу. За свою жизнь я не боюсь, а вот за две другие…

Тимофей поежился и решил ждать.

…Марина не заметила, как прижавшись крепко-крепко к руке Троеглазова, заснула. Была у нее такая черта еще с детства – засыпать в минуты крайнего нервного напряжения. А Троеглазов, заметив, что Марина спит, сначала очень удивился, а потом растерялся. Первый раз в жизни он видел такое – женщине грозит опасность, а она засыпает, прижавшись к сильной мужской руке. Его руке. Получается, он что-то значит в ее жизни? Она чувствует на каком-то своем женском, клеточном уровне, что он ее в обиду не даст, защитит в случае чего, а ведь он никогда не говорил ей о своих чувствах, даже не пытался как-то ухаживать. Он просто нуждался в ней как в хорошем специалисте, вот и все…

Но если бы сейчас беглые зэки кинулись на них, а Тимофея не оказалось рядом, Троеглазов бы в первую очередь стал защищать Марину, а не спасать свою шкуру. Он это осознавал очень четко. Напрашивался вывод – Марина не просто толковый специалист, нужный ему, а женщина, ради которой он готов пожертвовать своей жизнью…

Такого с ним еще не бывало. Никогда. Поневоле ему пришла в голову старая истина: все когда-то случается в первый раз…

Троеглазов сидел тихо-тихо, боясь пошевелиться. Он не хотел будить Марину.

Откуда-то из-за кустов раздался шорох. К ним подползал Тимофей. Заметив, что Марина спит, обхватив Троеглазова за руку, он только покачал головой и шепотом сказал:

– Ну и нервишки у нашей ученой дамы! Тут такое творится, а она спит.

– Я сам удивляюсь, другая бы от страха тряслась, а Маринка спит. Молодец, никакой паники. Чувствует, что мы ее в беде не бросим. Ну что ты там высмотрел?..

– Значит, ситуация такая – мужиков двое, им нужны деньги, а в рюкзаке их не оказалось, тряпки наши им не больно-то нужны… Они не могут решить, как с нами быть – напасть и отбить деньги, тогда возможна мокруха, или сбежать с тем, что у них есть. Верзила предпочел бы свалить сейчас, а тот, что поменьше, заводной парень. Предлагает нападение. Ну и как нам быть?

Троеглазов помолчал, а потом озвучил свой вариант, к которому, собственно, Тимофей и склонялся:

– Нам нужно брать инициативу в свои руки и нападать первыми.

– И что потом с ними делать? Валить?

– Если по-другому не получится, то валить.

Троеглазов сказал это очень уж спокойно, как нечто само собой разумеющееся. А Тимофей не готов был так запросто лишать жизни двоих мужиков. Он ничего не сказал Троеглазову, но про себя решил, что сначала испытает первый вариант, пришедший ему в голову. Просто поговорит с ними. А там будь что будет.

Он махнул Троеглазову в знак согласия и опять тихо пополз в кусты.

Дополз он минут за пять. Зэки по-прежнему сидели на берегу. Он нашел маленький камешек и бросил его в спину «малыша». Тот отреагировал мгновенно – подскочил на месте и молниеносно достал из сапога заточку.

Тимофей, не высовываясь из-за кустов – своего не больно надежного убежища, прокричал:

– Мужики, давайте спокойно поговорим. Ты, малый, заточку-то на место пристрой, я стрелять в тебя не собираюсь. Нам надо миром все решить. Ты убери заточку, а я к вам выйду с поднятыми руками…

Тимофей видел, как нерешительно «малыш» засунул заточку на старое место. Он вылез из своего убежища, поднял руки, демонстрируя, что в них ничего нет, и решительно пошел к растерявшимся уголовникам. Ему пришлось бегом сбежать с кручи прямо к реке, у самого берега которой стояли растерянные «верзила» и «малыш». Метров за пять он остановился и вновь показал, что его руки пусты.

– Мужики, я вас хорошо понимаю, – начал разговор Тимофей, – у вас на хвосте вертухаи с собаками. Сам на зоне чалился, знаю, как на свободу хочется. Я сейчас даю вам деньги, вы мне назад мой рюкзак. Вещи, что на вас сейчас надеты, возвращать необязательно. И мы миром расходимся – вы бегом к станции с денежками, а я к своим корешам с рюкзачком. Идет?

– На зоне, говоришь, чалился? Докажи.

Тимофей молча закатал рукав футболки, продемонстрировав наколку в виде волчьего оскала.