Я смотрю на свои открытые, пустые ладони. В голове начинается кавардак.

– Помнишь, сынок?

– Что вам известно? – спрашиваю я, еле шевеля языком – лицо будто парализовало. – Обо мне – и об этом?

– Меньше, чем тебе, но больше, чем другим.

Я обмякаю на стуле. Коридор медленно кружится. Представляю, что сказал бы отец при виде меня сейчас. Жалкий сопляк. Тебе некого винить, кроме себя самого, ты вечно все портишь, ведешься на эмоции, забывая о долге…

– Что вам известно? – я смотрю на Касла. От тревоги спину то и дело заливает неприятным жаром. – Почему вы так долго молчали?

Касл ерзает на стуле.

– Не знаю, должен ли я говорить на эту тему, можно ли тебе доверять…

– Мне?! – срываюсь я. – Вы столько времени утаивали эту информацию… Кишимото знает? – вдруг спохватываюсь я.

– Нет.

На лице у меня, по ощущениям, проступило удивление.

Касл вздыхает.

– Но скоро узнает, как и все остальные.

Я недоверчиво качаю головой:

– То есть вы хотите сказать, что та… девушка… сестра Джульетты?

Касл кивает.

– Это невозможно!

– Но это факт.

– Как такое может быть? – я выпрямляюсь. – Я бы знал, будь это правдой. Мне бы доложили. В моем распоряжении были секретные данные…

– Ты еще почти ребенок, Уорнер, ты об этом часто забываешь. Твой отец не все тебе докладывал.

– А что вам известно? И откуда?

Касл осматривает меня с головы до ног.

– Ты вот считаешь меня простачком, – говорит он, – но я не такой дурак, как тебе кажется. Я когда-то тоже мечтал встать во главе континента и тщательно собирал информацию, пока жил в подполье. Я создавал «Омегу пойнт» несколько десятилетий – думаешь, я это делал, не зная своих врагов? Да у меня материалов в три фута толщиной на каждого Верховного командующего вместе с его родней, личными пристрастиями и любимыми цветами! – Он прищуривает глаза. – Или ты считаешь меня наивным? У лидеров оказалось множество секретов. Я добрался далеко не до всех, но сведения, которые попали ко мне сразу после прихода Оздоровления к власти, оказались правдой.

Я непонимающе моргаю.

– Мне в руки попали сведения о молодой девушке, обладающей смертоносным прикосновением, которую держали в психиатрической лечебнице Сорок пятого сектора. Наша команда уже планировала ее освобождение, когда о ее существовании под именем Джульетты Феррарс стало известно тебе. Ты сразу сообразил, насколько полезной она может оказаться для твоего эксперимента… Тогда мы в «Омеге пойнт» решили выждать и выиграть время, а я завербовал Кенджи – он несколько месяцев снабжал нас ценнейшими сведениями. Наконец Андерсон одобрил твою просьбу о переводе мисс Феррарс из лечебницы, и Кенджи по моему заданию внедрился на базу Сорок пятого сектора. Изначально его задачей было спасти Джульетту… Примерно с того же времени я ищу Эммелину.

– Все равно не понимаю… – шепчу я.

– Уорнер, – в голосе Касла слышится нетерпение. – При Оздоровлении Джульетту и ее сестру держали в изоляции для генетического тестирования и разного рода манипуляций. Подробности этого эксперимента я до сих пор пытаюсь узнать…

Голова готова взорваться.

– Теперь ты мне веришь? – спрашивает Касл. – Я доказал, что знаю о тебе больше, чем ты думал?

Я пытаюсь ответить, но в горле пересыхает, и слова обдирают язык:

– Мой отец был больным человеком, садистом, но на такое он бы не пошел. Со мной он так не поступил бы!

– А вот поступил, – пожимает плечами Касл. – Он позволил привезти Джульетту на базу, отлично зная, что она такое. Покойный Андерсон отличался патологической склонностью к пыткам и бесчеловечным экспериментам…

Я будто отсоединяюсь от своего тела и мозга, хотя и заставляю себя дышать.

– А кто ее настоящие родители?

– Не знаю, – качает головой Касл. – Пока не удалось узнать. Кто бы они ни были, их верность режиму поистине безгранична – девочек у них не похищали. Детей для эксперимента они предложили добровольно.

Меня внезапно тошнит.

Касл подается вперед. Взгляд его становится твердым, напряженным:

– Уорнер, я не для того делюсь этой информацией, чтобы сделать тебе больно. Мне это тоже нелегко.

Я поднимаю взгляд.

– Мне нужна твоя помощь, – продолжает Касл, не сводя с меня глаз. – Я хочу знать, что ты делал в те два года. Нужны подробности задания с Эммелиной. Что тебе поручили, почему ее изолировали, как ее использовали?

– Не знаю, – качаю я головой.

– Знаешь, – настаивает Касл. – Должен знать. Подумай, сынок, попытайся вспомнить…

– Я не помню! – почти кричу я.

Касл отстраняется.

– Он мне не говорил, – вырывается у меня. – Это было задание… Приказы не обсуждаются… Я был обязан сотрудничать с Оздоровлением, чтобы доказать мою верность…

Касл сник, явно очень разочарованный.

– Ты был моей последней надеждой, – признается он. – Я-то думал – наконец решу и эту головоломку…

– Я все равно не имею понятия, о чем вы говорите.

– Должна быть причина, почему никто не знает правды об этих сестрах. Эммелину не просто так содержали в обстановке повышенной секретности – отчего-то она крайне важна ни много ни мало для самой структуры Оздоровления, а я до сих пор не знаю, как и почему. У меня нет информации, что она для них делает. – Он смотрит мне прямо в глаза, сверля взглядом насквозь. – Пожалуйста, попытайся вспомнить! Что он заставлял с ней делать? Все, что ты сможешь вспомнить, любая мелочь…

– Нет, – шепчу я, хотя мне хочется закричать, – не хочу вспоминать.

– Уорнер, я понимаю, тебе трудно…

– Мне трудно? – я вскакиваю. Меня трясет от ярости. Стены, стулья, столы вокруг вибрируют. Светильники опасно раскачиваются, лампочки мигают. – Думаете, мне трудно?

Касл молчит.

– Вы пытаетесь сказать, что Джульетта попала в мою жизнь как часть большого эксперимента, одним из авторов которого изначально был моей отец. Вы пытаетесь сказать, что Джульетта не та, кем я ее считаю, что она даже не Джульетта Феррарс. Вы пытаетесь сказать, что у нее не только живы родители, но и что я два года мучил ее сестру! – задыхаясь, я смотрю на Касла. – Я прав?

– Есть и еще кое-что.

Я громко смеюсь. Смех кажется безумным.

– Мисс Феррарс скоро обо всем узнает, – говорит Касл. – Я советую тебе опередить чужие откровения и рассказать ей все немедленно. Ты должен признаться, сделай же это, не откладывая!

– Что? – поражаюсь я. – Почему я?