— Убитая девушка рассказала одному из матросов, чтоотносила письмо одного из пассажиров в вашу каюту. Кроме того, другой пассажирвидел, как девушка входила в каюту к вам. И он также уверяет, что это былаименно ваша каюта. У нас есть подозрение, что письмо вам посылал сеньорКонсальви, так внезапно исчезнувший с этого судна. По рассказам другой девушки,она также относила его письмо, но уже в другую каюту.

— И в чем вы меня обвиняете, комиссар? —улыбнулась Чернышева. — В том, что мне пишут любовные письма?

— Конечно, нет, — устало ответил Рибейра, —просто я хочу сравнить и выяснить, писал ли вам именно Консальви. Возможно, онбыл просто маньяк, бисексуал или нечто в этом роде. И тогда его постоянныеприставания к женщинам и мужчинам вполне объяснимы. Тогда объяснимо и убийствосеньора Хартли, и убийство несчастной девушки.

— При чем тут она, — пожала плечами Марина, —не вижу никакой связи.

— Может, Консальви посылал письма и сеньоруХартли? — предположил проницательный комиссар.

— От бисексуалов, обладающих маниакальнойпредрасположенностью к обоим полам, можно ждать чего угодно.

— У вас интересные наблюдения, комиссар, —засмеялась Марина, — но я и в самом деле ничего не знаю. А письмо мнедействительно кто-то приносил. Там было любовное послание, которое обычно пишутмужчины любой понравившейся им женщине. Просто короткая записка.

— Она у вас? — уточнил комиссар.

— Конечно, нет, — улыбнулась Чернышева, — яслишком много получала подобных посланий. Прочитала записку и, разорвав,выбросила в иллюминатор. Уверяю вас, там не было ничего интересного.

— Жаль, — пробормотал комиссар, — очень жаль.

— Я запомнила почерк, — сказала вдругМарина, — и если вы покажете мне другую записку сеньора Консальви, я смогуточно сказать вам, кто именно писал мою записку.

— Да, — оживился комиссар, — этодействительно здорово.

Один из его помощников протянул ему записку. Это былолюбовное послание Консальви его прежней подружке, обитавшей в соседней каюте,которое относила Лаура. В отличие от Чернышевой, подружка сохранила это письмо.Может, поэтому она и пустила на первую ночь самого сеньора Консальви.

Комиссар передал записку женщине. Она долго всматривалась вкаждую букву. Затем вернула записку комиссару.

— Кажется, это тот самый почерк, — сказалазадумчиво.

— Кажется или точно? — спросил комиссар.

— По-моему, его, — ответила женщина, — ноабсолютно точно я не могу быть уверена.

— Этого тоже вполне достаточно, — вздохнулкомиссар, пряча записку в карман. И, уже не обращая внимания на сидевшую передним женщину, обратился к своим помощникам:

— Нужно искать этого Консальви. Найти его во что бы тони стало.

— Я могу идти? — спросила Марина, вставая состула.

— Да, конечно, — кивнул комиссар.

Уже выходя, Чернышева услышала, как один из помощниковкомиссара говорил сеньору Рибейре:

— Он никакой не торговец кожей. Это типичный аферист,известный в Росарио и Буэнос-Айресе своими…

Дальше она не слышала. Выйдя в коридор, поднялась на верхнююпалубу, где ее ожидал нетерпеливый Благидзе. Увидев женщину, он кинулся к ней:

— Что случилось?

Она рассказала ему подробно обо всем допросе, не скрывая ипоследней фразы помощника, сказанной им комиссару. Услышав эти слова, Благидзенервно заметил:

— Я же вас предупреждал.

— Успокойтесь, Благидзе, — усмехнуласьЧернышева, — я специально сказала, что порвала записку, чтобы мне показалиобразец почерка Рудольфа Консальви. Это был не он. Даже написанная левой рукой,записка не может так разительно отличаться по почерку от написанной правойрукой. Я могу вас успокоить: Консальви наверняка не был Флосманом.

— Опять, — поморщился Благидзе, — что занелепая логика. Простите меня, но нельзя же быть такой упрямой. Это был он.Рудольф Консальви и есть тот самый агент Флосман, которого мы ищем. Я вчераспециально спускался вниз. Он был у Лауры за полчаса до убийства.

— И вы никого больше не видели?

— Внизу никого. Только Лаура и он. Я вам говорю, это онФлосман. Именно он. Нужно было видеть, как он испугался.

— Охотно вам верю, — пробормоталаЧернышева, — но он исчез.

Мимо прошел как всегда мрачный Кратулович. Посмотрев наЧернышеву, он неожиданно улыбнулся и сказал:

— Как вы себя чувствуете?

— Ужасная ночь, — призналась она.

— Да, — он посмотрел на свои часы, — идемтезавтракать, сеньора Дитворст. Нам уже накрыли завтрак. Этот кошм??р, по-моему,никогда не кончится.

Он снова посмотрел на часы и прошел дальше.

— Я знаю, кто убийца, — вдруг спокойно сказалаЧернышева, — и знаю, кто из них настоящий Флосман. Я теперь знаю все.

Благидзе не стал больше ни о чем расспрашивать. Он простопожал плечами и, пропустив вперед Чернышеву, пошел следом за ней. Уже передтем, как войти в ресторан, он уточнил:

— Вы действительно знаете, кто настоящий Флосман?

— Почти наверняка. Видимо, нас скоро выпустят с этогосудна. После исчезновения Консальви нам здесь нечего делать. Полицейскиенаверняка займутся его розыском, а нам разрешат сойти на берег или продолжитьпутешествие.

— И что мы сделаем? Сойдем на берег или продолжимпутешествие?

— Это зависит от Флосмана, сеньор Моретти, —улыбнулась Чернышева, входя в зал.

На этот раз Благидзе ни на кого не смотрел. Ему простонадоело, пассажиры уже начинали его раздражать. «Может, я простоошибаюсь, — неожиданно подумал он. — Может, Флосман находится накорабле под видом одного из сотрудников обслуживающего персонала? Может, этотот самый пожилой бармен, который так пристально всегда следит за ихразговорами с Мариной. А может, это первый помощник капитана — молчаливыйбрюнет, неизменно ровный и дружелюбный в общении.

Я просто схожу с ума, — нервно подумал он. — Этапроблема сделала из меня настоящего неврастеника. Но каким образом Чернышеваточно знает, кто именно Флосман? Кратулович или Суарес? На корабле больше нетникого похожего. Может, Бастидас? Но он не подходит, никак не подходит на рольФлосмана. Можно подделать все, что угодно, но нельзя подделать рост человека.Все уверяли, что Флосман был мужчиной достаточно высоким, а Бастидас имел ростниже среднего». Благидзе готов был подозревать даже Роберто Гальвеса,бросавшего время от времени испытывающие взгляды на Чернышеву.

В зале ресторана за отдельным столом завтракал и Рибейра.Уставший комиссар также ни на кого не смотрел. Все улики были против сбежавшегоРудольфа Консальви. И комиссар понимал, что просто обязан разрешить пассажирамсойти на берег. Исчезнувший Консальви мог затеряться в Росарио, переехать надругой берег, или вообще скрыться в Бразилии либо в Уругвае. «Нужно датьсообщение на границу», — обреченно подумал комиссар.