Прищурившись до упора, стражник закусил нижнюю губу.

— Может, это фальшивка, — выдал он. — А внутри она полная враждебных вояк.

Билл с Чудой уставились на Этель.

— Полная? — выдавила из себя Чуда. — И сколько в ней поместится?

Билл подумал, что вопрос так себе. Но — принимая во внимание ситуацию…

— А может, там гномы, — с талантливо изображенной наивностью возразил стражник.

Чуда раскинула руки, измеряя корову. Билл подумал, что нельзя потакать безумию.

— Вы беспокоитесь о том, что в этой полностью живой и здоровой корове прячутся, э-э, два гнома?

— А может, там феи? — быстро возразил солдат. — Они же чертовски маленькие, да. В ней сотня может поместиться. Может быть, она фальшивая корова, полная фей.

Чуда грустно покачала головой.

— Фактически, феи — заядлые индивидуалисты. Собрание в одном месте больше трех-четырех быстро приводит к жестокому конфликту. Конечно, они используют всего лишь цветки как оружие, а агрессивные позы при защите своей территории часто кажутся милой игрой, но на самом деле феи очень злобные…

Наконец Чуда заметила полный ужаса взгляд Билла.

— Низзя им! Низзя гофохить такоффо! — шепеляво прошептал он.

Членство в страже Мантракса не требовало большого образования. Способность исполнять приказы не задумываясь ценилась больше, чем умение хоть как-то мыслить. Стражник выхаркнул порцию коричневой жижи, приземлившейся возле Биллова сапога.

— А может, там бомба? Кто-то запихнул ее в корову, и теперь она не того. Ее укусят, а она — бабах! И что тогда с моей работой и со мной, а? Никакой взрывающейся коровы я не пущу!

Билл заметил, что терпение Чуды на исходе. Она постоянно стискивала и разжимала кулаки. Костяшки побелели, но ладони — ярко-красные.

Насилие, боль, смерть и впечатляющее крушение плана в зародыше казались неизбежными, и когда Билл задумался над тем, успеет ли убежать, спасая жизнь, с горного склона донесся могучий рокот. Взгляд Билла покинул стражника и метнулся налево, где в полусотне ярдов внизу солдаты суетились на широкой скальной полке. В скале что-то двигалось. Скребло о камень.

— Подъемные ворота! — внезапно понял Билл.

Там вход в пещеру. К золоту. К мести. Так близко, что голова идет кругом!

А затем явился Мантракс — огромная, разворачивающая тугие кольца махина мышц и чешуи. Титаническая голова — больше телеги, горящие желтым огнем глаза — такие маленькие на фоне огромной, выдающейся вперед нижней челюсти. Зубы торчат изо рта частоколом ломаных сучьев. На спине — костяной гребень. Чешуи — мутно-красные, цвета сырого мяса, оставленного на дневной жаре. Полураскрытые крылья до невозможности огромны. Плоть, растянутая между длинными узловатыми костями крыла, — почти прозрачна, густо усеяна жилами.

Дракон лениво зевнул, вяло клацнул зубами, пугая стражников, и быстро пошел вверх, разгоняясь мощными быстрыми взмахами крыльев.

Внимание Билла привлек тихий стон. Чуда из дрожащего от ярости смертоносного снаряда превратилась в воплощенное изумление. Она разжала кулаки, вытянула руки, чуть ли не умоляя, пожирая дракона глазами. Когда тварь скрылась за облаками, Чуда уставилась на Билла.

— Мы должны попасть туда! — выдохнула она.

Билл тоже с трудом сдерживался. Но в нем вместо восхищения клокотала ярость.

— Тогда убеди этого засранца пропустить нас! — прошипел он.

— Послушайте, — воззвала Чуда к стражнику, растянув губы в улыбке, получившейся мертвенным оскалом. — А что, если мы прямо сейчас корову и прибьем? Тогда вы увидите, взорвется она или нет, выпрыгнут оттуда гномы или не выпрыгнут и все прочее. Тогда станет легче решать, правда?

На мгновение весь мир Билла замер и сжался. Сердце оглушительно стукнуло в груди. Он уставился на Чуду. Она посмотрела на него, добродушно улыбаясь во весь рот. Затем она снова поглядела на стражника, выдерживая ту же улыбку.

— Боюсь, это придется сделать тебе, — прошептала Чуда чуть слышно. — Я пацифист.

— Что? — пискнул он. — Придется что?

Наверное, он смог бы смириться с мыслью о смерти Этель. Со временем, возможно, — и желательно в домашнем покое — он смог бы простить себя за то, что отдал ее стражникам, которые где-то вдалеке вручат ее дракону. А после двух-трех недель раздумий и крепких напитков Билл, наверное, и сам сумел бы привести Этель ко входу в пещеру — разумеется, при условии, что дверь бы закрылась и не пришлось бы созерцать неизбежное кровопролитие.

Но здесь и сейчас?

Он поглядел в глаза Этель.

Каждый вращался по-своему в своей глазнице.

— Давайте тогда! — заорал стражник. — Забивайте!

— Честно говоря, я поражаюсь, что она еще жива, учитывая количество уют-травы в ней, — прошептала Чуда. — Если ты ее убьешь раньше, чем зелье, снимешь с моей совести огромный груз.

Билл ощутил, как сжимаются челюсти, закипает бешеная ярость. Но он глубоко вдохнул, повернулся к Этель, положил ей руку на голову. Голова качнулась вбок, изо рта вырвалось невнятное «му-у».

— Послушайте, я вам помогу, — предложил стражник. — Пойду и принесу арбалет, и если, когда я вернусь, корова еще будет живая, я прикончу и вас, и корову. Это ведь по-честному, правда?

— Мы такие же стражники, как и вы! — возопила в отчаянии Чуда, раскинув руки. — Да посмотри на нашу форму!

В ее голосе прозвучала толика неподдельной обиды. Эта форма стоила таких усилий!

— А может, вы чужое взяли да и надели, — сказал стражник.

Сердце Билла встрепенулось.

— А может, вы вообще набитые феями чучела.

— Я ведь говорила про невозможность… — начала Чуда, но стражник уже скрылся.

Она развернулась к Биллу:

— Давай же! Делай!

Чужой меч тяжело оттягивал пояс. А ладонь ощущала тепло Этель.

— Я не могу, — беспомощно сказал Билл.

— Послушай, — выговорила Чуда, придвинувшись ближе. — Ни в какой версии плана — твоего плана — Этель не выживает. Зато есть версия, в которой выживаем мы. И я не умру у ворот этого замка, пробитая стрелой гнусавого кретина, только оттого, что ты не можешь заставить себя убить умирающую корову. Если я и умру, так от лап жуткого монстра, как и положено уважающему себя тавматобиологу. А теперь возьми себя в кулак и зарежь корову!

Качающаяся голова Этель шлепнула Билла о живот, сопли замарали болтающуюся нагрудную пластину.

Сколько раз он пил ее молоко? Сколько лет ее сыр был неизменным спутником жизни? А ее масло? Она же была настоящей кормилицей!

Билл нежно обнял ее голову. Коровий язык неуклюже потыкался в локоть.

— Разве ты не фермер? — спросила Чуда.