что это значит, потому что спросить об этом профессора он не отважился.

– Это куда же Евгению занесло? – едва слышно прошептала Вишенка. – Мы же ее никогда не найдем.

– Коллеги, а если предположить, что глубина – это временно́е измерение? Тогда верхний слой, в котором находится синяя точка, – это наше время, а вот красная точка ушла в глубину веков. – Профессор снял очки, на ощупь попытался найти другие и, не найдя, снова нацепил те же. – А ведь если мы знаем, в какие века и в какие страны кочует портал, то, теоретически, мы можем и управлять его кочевкой.

– Думаете, татуировка – это интерфейс по управлению порталом? – выдохнул Александр Данилович, обмяк и чуть не сел мимо стула.

– Это как? – подал голос Вовка.

Из разговора профессора со своими помощниками он мало что понял. Куда «укочевала» Женька? Получится ли ее спасти? Пребывать и дальше в неизвестности не было никаких сил. Пусть новости будут плохими, лишь бы хоть что-то узнать.

– Да, извини, – вышел из оцепенения профессор. – Все и сложнее, и проще. Изначально мы думали, что татуировка – это ваш входной код, по которому можно определить, где находится каждый из вас.

Вовка кивнул и тут же раздраженно закусил губу. Зачем кивал, спрашивается? Как будто все понял, хотя на самом деле, не понял ничего. Ладно, красная точка – Женька. Синяя точка – он. С помощью татуировки они могут зайти в портал. Они могли в любой момент узнать, где находится каждый из них по отношению к порталу. Это и раньше знали.

– А теперь получается, что портал может кочевать не только в разные страны, но и в разные временны́е промежутки. И татуировка – не личный код, а общие сведения о портале. Это некий компас, который показывает не только где находится портал, но и в каком историческом отрезке. И сейчас Евгения оказалась в другом веке. И если мы поймем, как управлять…

– Выяснить, в каком веке находится Евгения, не представит большого труда, – вмешалась в разговор Вишенка. – Это элементарная математика. Высчитаем, на сколько миллиметров опустился портал, сколько их приходится на один век, и рассчитаем, в каком времени очутилась Евгения.

– И что нам это даст? – Вовка старательно пытался понять слова профессора.

Он собирал лоб в гармошку, хмурился, но так ни в чем и не разобрался. Честно говоря, он даже слов-то многих не знал, которые тут говорились.

– Теоретически, как сказал профессор, – наматывая белую прядь на палец, пробормотала Вишенка, – мы можем регулировать перемещения портала. Жаль, что пока не знаем, как.

Дверь бесшумно открылась, и лаборатория наполнилась жизнью. Первым в помещение влетел Генка.

– Кто разрешил посторонним… – буркнул профессор, испепеляя мальчика раздраженным взглядом.

Наверное, такой взгляд мог испепелить любого, только не Генку. В несколько прыжков преодолев расстояние, отделяющее его от брата, тот восторженно заорал:

– Я не посторонний! Я к брату. Имею право на свидание. И потом, я несовершеннолетний. Меня нельзя оставлять дома одного.

Следом вошел Серёжа, старательно пряча глаза. Последней в дверь проскользнула мама Вовки и Генки – Елена Константиновна. Вместе с ней в лабораторию проникли восхитительные запахи мясного бульона и тушеных овощей. Вовка раздраженно поморщился. Тут мировые проблемы решаются, а мама, как всегда, со своим обедом!

– Ребенку надо как следует питаться, – назидательно сказала Елена Константиновна и прошла к столу.

Недовольно гремя кастрюлей, она расставляла между колбами тарелки, плетенку с хлебом, положила ложки. Все присутствующие громко сглотнули и повернулись в ее сторону. Валерий Афанасьевич растерянно обвел взглядом ребят. Действительно, последние дни вся группа питалась исключительно всухомятку. А сколько еще ждать перемещения портала, чтобы получить хоть какие-нибудь данные? Узнать по какой траектории он движется, каков алгоритм перемещения?

– В портале что-то происходит, – вдруг прошептала Вишенка, единственная, кого не отвлек запах еды.

Все тут же вернулись к изображению на экране. Едва заметная красная извилистая линия на татуировке мелко завибрировала и стала бледнеть – сначала незаметно, но потом все более явно.

– Кажется, одно из устьев опускается, – дрожащим голосом прошептал профессор.

– Только очень далеко от Женьки, – уныло констатировал Александр Данилович. – Интересно, а если как-то повлиять на татуировку? Может, она заставит портал поменять курс?

Схватив Вовкину руку, помощник профессора больно вдавил в нее ноготь. На татуировке ничего не изменилось.

– А если выжечь маршрут кислотой? – И профессор бросился к ящичку с нарисованными черепом и костями.

Глаза Вовки медленно полезли вверх. В каком смысле «кислотой»? Сжавшись, он перевел взгляд на копошащуюся за столом маму, но та была занята сервировкой и, кажется, ничего не услышала.

– Нет, Валерий Афанасьевич, – взвыл Александр Данилович. – Кислоту вы не проконтролируете. Тут надо скальпелем. Аккуратный разрез.

Вовка и глазом не успел моргнуть, как в руке помощника профессора появился тонкий металлический нож. Не дожидаясь продолжения, Вовка трусливо выдернул руку.

Профессор и его ассистент замерли и переглянулись. Отложив в сторону скальпель, Александр Данилович дрожащими руками расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Кажется, на нервной почве они совсем перестали осознавать действительность. Разрезать мальчишке руку! Надо же такое придумать!

– Отставить скальпель, – прошептал профессор и тяжело опустился на стул. – Совсем голова набекрень съехала. Никаких разрезов. Сейчас главное – все зафиксировать. Потом соберем консилиум и обсудим, что можно сделать.

– А Женька? – прошептал помертвевшими губами Вовка. – Она же не может ждать решения ваших консилиумов. Если сейчас портал уйдет, то следующее перемещение будет неизвестно когда.

Вложив руку на прежнее место, Вовка стиснул зубы и прошептал:

– Режьте!

Ученые снова переглянулись. Валерий Афанасьевич подошел к Вовке, осторожно сдавил кожу на его руке и занес скальпель…

– Коллеги, – голос Вишенки грохотал, как горный обвал, – Не нужно никаких живодерских разрезов. Возможно, пары проколов иглой будет достаточно, чтобы задать руслу нужное направление.

Вовка зажмурился и отвернулся. «Разрезы, проколы… Это всего лишь пять минут, – мысленно уговаривал он себя. – И, может быть, они сумеют вытащить Женьку». Пусть она вредина и частенько насмехалась над ним, а иногда и откровенно хохотала, когда он не мог забить гол. Главное, чтобы она была рядом.

– Вишенка, что там?

Сдавленный голос Александра Даниловича заставил Вовку приоткрыть один глаз.

– Еще чуть-чуть – и мои пальцы превратятся в жареные сардельки, – процедил сквозь зубы помощник профессора.

Вовка раздраженно скрипнул зубами. Какие сардельки? При чем здесь сардельки? Судьба Женьки решается, а они про какие-то сардельки говорят. Он опустил глаза на свою руку и чуть не потерял сознание. В запястье торчала длиннющая тонкая иголка, а то, что пару минут назад было сине-черным рисунком, сейчас превратилось в красное месиво.

Когда первый испуг прошел, Вовка удивленно поднял брови.