– Анна, ты не поверишь своим ушам, но она не желаетвозвращаться в Англию. Она хочет остаться в России. После пятнадцати лет жизнив добровольном заточении и жалоб на Россию она наотрез отказалась уезжать,когда ей предложили сделать это по-хорошему.

Новость так расстроила Анну, что она слушала дальше, струдом сдерживая слезы.

– А как же развод?

– И разводиться она тоже не желает. Она, понимаете ли,не видит причин, по которым нам следует оставить друг друга. Она согласна стем, что совместная жизнь делает ее такой же несчастной, как и меня, но приэтом уверена, что давно рассталась с надеждами на счастливый брак. Мери твердито том, что не переживет унижений, связанных с процедурой развода. И получается,что, если мы уедем сейчас вдвоем – я и ты, Анна, – мне нельзя будет взятьтебя в жены.

Так же как и ее, Николая больно ранило каждое сказанное имслово. Он так хотел дать ей все, на что способен: дом, положение в обществе,уверенность в завтрашнем дне, детей – новую, счастливую жизнь. А выходило так,что она могла лишь оставаться его любовницей. И тогда унижения придется терпетьне его жене, а ей, Анне.

– Кто-то еще знает про нас? Его величество? – стревогой уточнила она.

– Наверное, он давно уже догадался, но не торопится насосуждать. Ты ему слишком симпатична, и он сам говорил мне об этом много раз.

– Ну что ж, тогда можно не беспокоиться, – стяжелым вздохом заключила она. – Все равно мне еще слишком многоепредстоит сделать. Им кажется, что я совсем обленилась, и теперь мадам Маркова постоянногрозится похоронить меня в кордебалете и не давать сольных номеров. Онасчитает, что я уже не та балерина, какой была раньше. Мне бы хотелось заставитьее передумать, а у тебя появится время заставить передумать Мери. Придется намеще потерпеть.

Одному Богу известно, каких усилий ей стоил этот спокойный,рассудительный тон. Ведь Анна обмирала от страха, стоило ей подумать одальнейшей жизни в балетной школе и той борьбе, которую предстояло выдержатьНиколаю.

– Боюсь, что мое терпение лопнет, – мрачно заметилон. – Мне ужасно тебя не хватает. Когда ты снова сможешь наснавестить? – Каждый день без Анны превращался для него в бесконечнуюпытку. Действительность оказалась намного хуже самых мрачных опасений.

– Может быть, в середине лета, если мне вообще позволятполучить отпуск в этом году. Мадам Маркова уже намекала на то, что мне быследовало остаться в школе, когда все разъедутся на каникулы, и попытатьсянаверстать пропущенное время.

– Неужели она на такое способна? – возмутилсяНиколай. Он не желал смириться с тем, что не увидит Анну даже летом. – Этоже попросту несправедливо!

– Она вольна распоряжаться нами по своему усмотрению.Сам понимаешь, тут не до справедливости. Но мы еще посмотрим. Я поговорю с нейближе к делу. А пока нам остается терпеть и ждать. – Ведь он сам сказал,что потребуется время на то, чтобы уговорить Мери вернуться в Англию или хотябы согласиться расстаться полюбовно.

– Через пару недель я снова явлюсь проведать тебя –«согласно воле государя императора», – сказал Николай с печальнойулыбкой. – Как ты думаешь, тебе доставят мои письма, если я соберусь ихпослать?

– Пожалуй, если на конверте будет герб домаРомановых, – с лукавой улыбкой ответила Анна.

– Ну что ж, придется попросить Алексея надписатьадрес. – И он вдруг наклонился и поцеловал Анну. – Не тревожься ни очем, любовь моя. Мы справимся. Им не удастся вечно держать нас в разлуке. Современем мы наверняка что-нибудь придумаем. Скорее бы это случилось! С каждымднем мне все больше тебя не хватает!

Николай снова наклонился, собираясь ее поцеловать, но в этотмиг дверь парадного распахнулась, и в палисадник ворвалась мадам Маркова –живое воплощение праведного гнева.

– Анна, ты, случайно, не собираешься проторчать тутвесь день со своим доктором? Или все же вспомнишь о деле? А может, ты считаешьсебя слишком больной и отправишься в госпиталь, чтобы успокоить егоимператорское величество? Если тебе больше нравится валяться на больничнойкойке, чем танцевать, – только скажи, и мы пристроим тебя в самуюприличную богадельню!

Анна вскочила как ошпаренная и замерла возле Николая, дрожав тонком трико и балетных туфельках. Но Николай заговорил прежде, чем онауспела открыть рот:

– Мадам, мне крайне неловко, я вовсе не собиралсяотнимать у мадемуазель Петровской так много времени. Это целиком моя вина. Явел себя непростительно беспечно.

– Ну так извольте откланяться, сударь!

Похоже, мадам Маркова успела позабыть о благодарностидоктору за то, что пять месяцев назад он спас Анне жизнь. Тем паче что отнынеон стал для нее врагом, претендующим на привязанность ее любимой ученицы. Ужтеперь-то она не сомневалась, кто такой этот загадочный женатый мужчина!

Николай как ни в чем не бывало поцеловал на прощание Анну вщеку, она попросила передать приветы всем, кто ее помнит, влюбленные обменялисьпоследними рукопожатиями, и Анна вернулась в класс, а доктор отправился кэкипажу. У него был совершенно несчастный вид: Николаю ужасно не хотелосьоставлять Анну в этом мрачном доме, где она проводит все свое время, истязаемаятяжким, воистину рабским трудом. С какой радостью он сегодня же забрал бы ееотсюда навсегда!

А сама Анна снова встала у станка и изо всех сил стараласьсосредоточиться на упражнениях и не думать о Николае под недреманным оком мадамМарковой. Наставница превзошла себя в беспощадной грубости и жестоких,язвительных замечаниях. И когда наконец через два часа тренировки Анне былопозволено сделать перерыв, мадам Маркова смерила балерину с головы до ноготкровенно презрительным, брезгливым взглядом, то и дело вспыхивавшим яростью.

– Ну как, он уже сообщил тебе, что не сможет расстатьсяс женой? Что она якобы не дает ему развода? Анна Петровская, ты круглая дура,ведь эта история стара как мир! Вот увидишь, он так и будет кормить тебяобещаниями, которых никто не собирается выполнять, покуда окончательно неразобьет тебе сердце и не угробит твою карьеру танцовщицы. А сам останется житьс женой! – Судя по ее тону, она говорила так, опираясь на собственныйопыт, на какие-то давние события, имевшие место в ее прошлой жизни. Мадам Марковане забыла и не простила причиненное ей кем-то горе – и не собиралась прощатьего сейчас. – Ведь он сказал тебе именно это? – Она грубо добиваласьот Анны признания, но не тут-то было. Анна знала, что Николай действительнолюбит ее и ни за что не причинит ей зла, что бы там ни вообразила себе мадамМаркова и какие бы страшные демоны прошлого ни преследовали ее.

– Он передал мне то, что просили сказать ихимператорские величества, – отрезала Анна.

– И что же это было?

Анна умолчала, что ее снова пригласили провести лето вЛивадии. Эта новость наверняка стала бы последней каплей и грозила окончательноиспортить отношения. Нет, говорить об этом сейчас было слишком рано.