ибо, чем выше их влияние в нашем мире, тем могущественнее они в мире собственном.

— Кое-что о рошьяра ты знаешь, — с удовлетворением признала Иварис. — А кого из них можешь ты назвать своим богом?

— Никого, — без раздумий ответил Язар. — Мой дядя полагает, богам нет до нас интереса. Пожелай они нам добра, и помогли бы без всяких молитв. Ведь наши мысли должны быть известны столь великим сущностям. А кого почитаешь ты?

— Фавны чтят природу и поклоняются духам.

— Прежде я не верил в духов, — смущенно признался Язар. — Но теперь вижу их, как вижу людей вокруг себя.

— Я не сомневалась, — Иварис кивнула собственным догадкам. — Я лишь наполовину человек. Но в тебе, Язар, человеческого начала еще меньше. Не знаю, кто ты, но скоро мы это выясним.

— Каким образом? — загорелся он.

— Мы отправимся к моему отцу.

Язар вспомнил все, что слышал о Каштуре от Табрака.

— Я хочу познакомиться с ним, — признался он. — Но сперва объясни. Как случилось, что Вулкард, беспощадный к противникам, разгромивший многочисленных и влиятельных сторонников Седогора, вдруг оставил в живых того, кто открыто порочил царя в его же дворце?

Иварис с вызовом сложила руки на груди.

— Когда ты успел об этом узнать?

— И все-таки… — настаивал он.

— Я ведь говорила, что мой отец как маг гораздо сильнее Вулкарда.

— У царя есть армия, — не удовлетворился ответом Язар. — Неужели он боится пускай очень могущественного, но лишь одного фавна? Может быть, и твой отец король? Или как у фавнов величают правителей…

— Старейшины, — подсказала Иварис. Она стала заламывать пальцы в нерешительности и наконец нехотя сдалась. — Хорошо, я объясню. Вулкард уже пытался убить моего отца, но не смог. Каштура нельзя убить.

— Почему?

Она склонила голову набок и поджала губы.

— Извини, Язар. Это слишком большая тайна, чтобы я могла доверить ее ветру.

— Это не твоя тайна, — согласился он. — И, если в ее раскрытии есть угроза жизни твоему отцу, мне не нужно о ней знать. Скажи, — добавил он, поразмыслив. — Почему этезианцы набирают ополчение среди простых людей? Разве в Этезии закончились солдаты? Невольно они могут вложить оружие в руки будущего сопротивления.

— Неужели ты готов заколоть мечом того, кто дает тебе этот меч для защиты собственного дома? — усомнилась Иварис. — Это очень сильный ход со стороны этезианцев, даже сильнее божественного избранника жрецов. Но теперь ответь ты, Язар. Что произошло на церемонии?

— Когда от костра распространился золотистый туман, — начал вспоминать он. — Я почувствовал себя неуютно. — В его голове вновь звучали два различных, но таких похожих голоса. Открой тайну своего отца Иварис первой, и он, не задумываясь, рассказал бы о видении. Однако теперь ему захотелось придержать это знание у себя. — Я испугался этого слепящего света, как иные боятся кромешной темноты. Я попытался выбраться из него и оказался подле Кадимира. Не понимаю, почему выбор пал на меня. И чей это был выбор.

— Полагаю, твое избрание подстроили храмовники. Они хотят вернуть власть над Золотарем в свои руки, а ты для них инструмент в борьбе с этезианскими захватчиками. У них слишком мало сил для открытого противостояния, но ведь так удобно переложить всю ответственность на бога. Чего именно они от тебя хотят?

— Того же, чего хотят все жители Золотаря: остановить троллей. Они выставили меня избранником и готовы идти за мной. Но куда их вести? В лес? — он с надеждой смотрел на Иварис.

— Помощь храмовников нам не помешает, — быстро отозвалась она. Но также быстро добавила: — Если ты возьмешь и меня с собой.

Язар собрался с мыслями и спросил прямо:

— Зачем ты здесь, Иварис? Это не твой дом, не твой народ.

— Мой дом, Язар, в песках Аунвархата, мой дом среди холодных Снежных гор. Мой дом плывет в небесном океане и закрывается вратами под землей. Мой дом, Язар, — весь Яраил. Да, я причисляю себя к фавнам, но среди моих сестер и братьев найдутся люди, цверги и тритоны.

— А тролли?

Иварис задумалась, но вдруг увидела его улыбку.

— Так ты смеешься надо мной? Постой, кажется, один тролль мне приходится дядей.

Она звонко рассмеялась, но тут же, спохватившись, прикрыла ладонью рот. Старый сторож во дворе перевернулся на другой бок и лениво тявкнул сквозь сон.

В Солнечную Колыбель Язар вернулся уже за полночь. В темноте после тяжелого дня отсыпались узкие пустынные улочки. Город молчал и мирно посапывал треском цикад. Но даже в ночи не угасала Нетленная свеча в форме ястреба в руке Эсмаида. Ее тусклый свет выплывал из-под кольчужного полога и манил обещанием беспечного сна.

В дремотной задумчивости Язар остановился перед медной статуей. Сумрак сгладил резкость ее лица, и теперь юноша узнавал в ней солнечного бога.

— Что мне делать? — вопросил он. Статуя молчала. Только пламя свечи робко дрогнуло от его дыхания. — Я всего лишь хотел уберечь тайну альва. Люди, пришедшие за ней, показались мне злыми. А сейчас мне кажется, они на стороне добра. — Язар тяжело вздохнул. — Что за детские противопоставления! Все они интриганы: и храмовники, и этезианцы, и небоизбранные, и даже мой царь. Это мне не Винник, где люди просты и понятны, где думают то, что и говорят. Ушел бы я из дому, зная, что буду выживать в лесу и окажусь вовлеченным в битву с троллями? Нет, мне бы не хватило решительности. Да и для чего я ушел? — он вытащил послание альва и посмотрел на него на свет. Неразборчивые иероглифы не сложились в понятные слова, письмо оставалось столь же холодным и неприступным, как и прежде. — В самом деле, в этом письме не может быть ничего важного, ничего такого, ради чего стоит рисковать жизнью. Но и возвращаться домой я не хочу. Письмо — лишь оправдание… Но куда мне идти? Кому верить? — он с надеждой заглянул в глаза Эсмаиду. — Молчишь, — добавил он после паузы. — Так отмалчиваешься ты и прихожанам. Но они все равно для чего-то приходят, для чего-то с тобой говорят. А меж тем я слышал твой голос. Вы с Эсэтиром говорили обо мне. Я полагал, все дело в глазе альва. Но неужели я и, правда, твой избранный, и во мне есть нечто особенное, нечто отличное от иных людей? Но откуда? Ведь мать моя была самой обыкновенной женщиной, и в роду у меня нет ни магов, ни даже царей. Мой отец, — Язар вдруг запнулся, вспомнив об отце Иварис. Что, если Лежи родился цвергом? Магия цвергов сильнее человеческой, так чего стоило безобразному подземному карлику обратиться прекрасным мужчиной? Тогда понятны и горе Родмилы