Рашид Нахапетов изобразил на своем гладком лице удивление:

— Убитый?

Говорков, прищурив глаза, внимательно посмотрел на хитрого азиата и, махнув рукой, ответил:

— Да, слава богу, сам помер.

— И отчего?

— Милиционер сказал, что инфаркт, — выпуская изо рта колечки дыма, спокойно сообщил спартаковский фанат, — сердце отказало.

— И что, много тут ментов было, бы невзначай поинтересовался смуглолицый, — опрашивали свидетелей, искали чего-нибудь?

— А что им тут искать, мил-человек? — удивленно хмыкнул спартаковец. — Пришел участковый милиционер, составил протокол, подъехала труповозка, погрузила мертвеца, и все — поминай как звали!

— И все?

— А что еще? — усмехнулся Говорков. — Все уже и забыли о несчастном человеке.

Азиат покачал головой:

— Се ля ви!

— Что? Не понял!

— Я говорю, отец, такова жизнь! — пояснил узкоглазый бандит.

— Это точно, — сказал Говорков, — но мне уже пора идти! Сигареткой не снабдите про запас? — поинтересовался плут у рыжеволосого бугая, который недовольно сопел в стороне.

— Дай ему сигарету! — приказал узкоглазый напарнику.

— Может быть, ему и всю пачку отдать, Рашид?! — взвился тот.

Черные глаза татарина гневно сверкнули и налились кровью.

— Если нужно будет, последние штаны отдашь! — грозно пообещал он.

Говорков с тревогой посмотрел на спорщиков, однако рыжеволосый бандит все же подчинился приказу азиата, достал из пачки сигарету и небрежно протянул ее бомжу.

— Благодарствуем, господа! — поблагодарил спартаковец и, понюхав сигарету, заложил подарок за оттопыренное красное ухо. — Благодарствуем! Дай вам Господь здоровья. Потом покурю со вкусом…

— Послушай, мужик, — остановил его узкоглазый бандит, — а милиция или дворники не гоняют тебя, что ты тут ошиваешься?

— А что ментам с меня взять? — усмехнулся спартаковец. — На мне где сядешь, там и слезешь! А дворников я сам построить могу!

— А кто сегодня тут убирал? — спросил азиат.

— Да какая-то новенькая женщина бумажки собирала, — ответил новоявленный частный детектив, — но и кто-то из мужиков метлой прошелся…

Азиат переглянулся с рыжеволосым товарищем.

— Ну ладно, добрый человек, топай, коли спешишь, — разрешил он, — а то тут наш приятель должен подойти сюда. Мы его на лавочке подождем…

Иосиф расплылся в широкой улыбке.

— Тогда прощевайте, господа! Спасибо за угощение! — сказал он и, слегка пошатываясь, поплелся к выходу из парка, помахивая зажатым в руке мятым целлофановым пакетом.

Нахапетов уселся на лавочку, кивком головы приглашая товарища присоединиться к нему. Рыжеволосый здоровяк, закурив сигарету, присел рядом на скамейку.

— Ты что, рехнулся, мудак! — прошипел татарин. — У тебя хоть иногда башка варит?

— Ты о чем?

— Зачем ты называешь меня по имени при посторонних людях? Ты бы еще и фамилию назвал!

Андрющенко снисходительно рассмеялся прямо в лицо татарину.

— Да перестань, Нахапетов, — сказал он, — тебе уже от страха в каждом бродяге мерещится фээсбэшник! Ты разве не понял, с кем ты общался? С обычным бомжом!

— Я понял, а ты запомни, — пригрозил узкоглазый бандит, — еще раз так сделаешь — убью!

— Да не скрипи ты зубами, — пренебрежительно хмыкнул рыжеволосый, — на меня это не действует! Лучше давай поищем шприц.

Рашид Нахапетов проводил взглядом удалявшегося Говоркова и, на секунду задумавшись, пробормотал:

— Когда-то я уже видел этого бомжа…

Рыжеволосый бугай, выпуская клубы дыма изо рта, снисходительно ухмыльнулся.

— Вчера! — уверенно заявил он. — Хмырь у меня еще сигарету сшибал!

В памяти смуглолицего татарина моментально всплыли картинки вчерашнего утра.

— Точно, Антон! — воскликнул Нахапетов. — С ним еще такой седовласый мужик был.

Андрющенко неопределенно пожал плечами.

— А черт его знает, — неуверенно произнес он, — был вроде какой-то мужик…

Перекинувшись еще несколькими фразами и осмотревшись по сторонам, мужчины дружно встали и принялись искать в мусорной урне и в ближайших кустах то, что могло стать важной уликой в криминальном деле…

Столь ранних гостей на проспекте Мира явно не ждали. Илларион Константинович несколько раз стукнул кулаком по двери, так как звонок не работал, что, впрочем, с ним часто случалось.

— Вот чертовщина, — устало произнес инструктор спецназа ГРУ. — Надрались болваны и дрыхнут без задних ног.

Стоявший позади широкоплечего полковника худощавый художник посоветовал:

— А ты еще раз постучи, Илларион Константинович, да погромче!

— Ты, Александр Иванович, хочешь весь дом поднять с утра пораньше? — язвительно спросил полковник.

Художник испуганно тряхнул головой:

— Нет!

— Тогда подержи пакет, Сашок, — попросил полковник и, освободившись от ноши, достал из кармана куртки мобильник.

Самусенков взял пакет и аккуратно поставил его в сторонке рядом со стенкой.

— А может быть, они ушли? — с опаской предположил он.

— Нет, Константин обещал дождаться меня в мастерской, — сказал Забродов, — хотя остальные, может быть, уже и уехали.

Художник-реставратор с сомнением причмокнул пухлыми губами и почесал раскрасневшийся курносый нос.

— А куда ты собираешься звонить? — с недоумением спросил он.

Пенсионер указал рукой на дверь, перед которой они находились.

— Косте…

Только теперь до усталого Самусенкова дошел смысл действий спутника.

— А если он не поднимет трубку?

— Сейчас узнаем, — сдержанно сказал Илларион Константинович и набрал номер телефона Гуреева.

Трубку долго не брали, однако через некоторое время мобильник Константина Гуреева отозвался, но не мужским голосом, а женским:

— Да…

Илларион Константинович неуверенно произнес:

— Извините, мне нужен Константин Гуреев.

— А кто это?

— Забродов.

Возникла небольшая пауза.

— А где вы? — снова раздался женский голос по мобильному телефону.

Илларион Константинович кашлянул в кулак.

— У дверей мастерской, — ответил он.