ситуации оказалась впервые. С Мотей — совсем другое дело, там при всем служебном интересе есть симпатия и нет принуждения.

А здесь? Лечь как бревно и глаза закрыть? Но ублажать вымогателя ласками совершенно не хотелось. Она, в конце концов, не куртизанка, а жертва жизненных обстоятельств и борется за спасение семьи. Любая на ее месте поступила бы так же. Если не хуже.

Поэтому, чтоб ускорить процесс, надо раздеться и лечь на диван, стоящий в гостиной, где, собственно, все и происходило. Эльвира сняла с себя все, кроме исподнего и чулок, распустила волосы. Подошла к огромному зеркалу в массивной позолоченной раме оценить качество фигуры. Не очень, кое-где целлюлит зарождается. Жирок на бедрах. Срочно пластика нужна. Да где ж денег взять?

— Я не поняла… Ты кто такая?

Голос не принадлежал Панфилову. И не принадлежал Стингу. Эльвира в ужасе повернулась. В дверях гостиной стояла дородная дама — судя по формам, и с целлюлитом, и с жиром, которому уже не поможет никакая пластика. А ее взор намекал, что Эльвире тоже не поможет никто. Так упомянутый царь Петр смотрел на стрельцов во время их казни. Бедная секретарша не услышала, как дама зашла в квартиру, — помешал романтический Стинг.

Видимо, не слышал и Евгений Андреевич, выплывший из ванной в одном полотенце на гладком, как бильярдный шар, пузе.

— Ой… Ирочка… А ты чего не в институте?

— Пару отменили.

— Это Эльвира… Массажистка. У меня спину прихватило, а в салоне все места заняты. Спасибо, согласилась на дому…

Эльвира зажмурила глаза, словно в детстве, когда хотела спрятаться от взрослых.

Не помогло… Не спряталась…

О чем и пел Стинг.

Глава девятая

Татьяна позвонила Матвею около трех. Тот договаривался со знакомым спецом насчет биллинга и геолокации телефона Миронова. Если, конечно, Алиса после Мотиного «подогрева» набрала номер именно бывшего любовника. А не какой-нибудь промежуточный, конспиративный.

— Матвей, срочно приезжай.

— Что случилось?

— Не по телефону. Позвони в дверь три раза. Жду.

Разумеется, Мотя бросил все служебные дела и примчался. Трижды нажал кнопку звонка, она на всякий случай переспросила: «Кто?» — и только потом открыла дверь. В комнате запах табачного дыма. Татьяна не курила, но в особо нервные моменты жизни употребляла. Мало того, употребляла и коньяк. Значит, было нервно.

Рассказала, что пошла в магазин за продуктами. Операция — это отлично, но жрать-то надо! На обратном пути прицепились трое. Вроде тех сатанистов липовых, только посерьезней. Дешевые подкаты, один вырвал сетку с картошкой, мол, поможет донести. Она попыталась отобрать, но гопники стали перебрасывать ее друг другу, словно мяч баскетбольный, гогоча и кривляясь. И неизвестно, чем бы все закончилось, кабы не возник словно из ниоткуда мужчина лет сорока в деловом костюме и с белой болонкой на поводке. Он перехватил брошенную сетку, после чего велел парням убираться подобру-поздорову на все три буквы. Те пытались быковать, полезли в драку, но нарвались на хорошо поставленные удары ногами и руками. Причем мужик особо не напрягался, делал все четко и умело, словно терминатор. Когда парни отвалили, предложил проводить до дома.

— Прямо Бэтмен. С собачкой, — мрачно прокомментировал Матвей, заподозривший дешевую постановку.

Так оно и оказалось. По пути к дому мужик обратился к ней по имени. Якобы, подписан на ее блог. Потом стал допытываться, не страшно ли ей выкладывать такие серьезные материалы. И зачем ей это надо. Татьяна отвечала общими фразами, мол, да, страшно, но память о брате важнее. А у дверей сменил тон и сказал примерно следующее: «Таня, вы молодая и красивая женщина, жить и радоваться. А на улице столько утырков. Хорошо, я оказался рядом, но в другой раз могу не успеть. Заканчивайте со своей правдой, она никому не нужна… Всего доброго». Ну или как-то так.

— Как выглядел? Опиши, — выслушав, попросил Бердяев.

Татьяна, как смогла, обрисовала. Но под такие приметы попадал каждый третий. Кроме, конечно, болонки с красным бантиком. Косплей какой-то. Наверно, тоже для понтов.

— Черт, даже если найдем, ничего не предъявить. Гулял с собачкой, вступился за девушку, дал дружеский совет. Но искать надо. Кто стоит за аферой в парке?

— Понятия не имею. Наверняка подставные.

— В любом случае, наша задумка сработала… Я посмотрю по камерам. Кто-то мог попасть в обзор. Или мужик с болонкой, или утырки.

— Матвей… Мне страшно… Может, не будем продолжать?

Она допила коньяк, налитый в чайную кружку. Вот так и приходит дядюшка алкоголизм.

— Но ты же хочешь найти Толю? Не бойся, это всего лишь дешевая угроза. Надо было морду ему расцарапать, а болонку разорвать, как грелка Тузика.

— А бывают дорогие угрозы?

— Да. Когда сразу мочат. Поэтому продолжим. Сегодня переедешь ко мне.

— Не могу, — Татьяна стыдливо опустила глаза.

Блин, ну вылитая Катька.

— Почему? Мы поместимся.

— У тебя кот. А у меня аллергия… Задыхаюсь. Серьезно. Я же говорила.

Да, точно. Только этого не хватало. Алкоголизм, а теперь еще и аллергия.

— Ладно… Тогда перееду я. Тебе нельзя одной. Завтра вместе в отдел. И никуда ни шагу без меня. Да?

Она сняла очки и плеснула еще «чайку».

— Матвей… А тебе это зачем?

Он понял, о чем она спросила. Не о служебном долге. Она не дура, с ментами пересекалась.

Что можно ответить на такой прямой вопрос? А ничего. Никаких лишних слов. Только дело…

И оно снова было сделано.

…Потом они, как принято в таких случаях, лежали под одеялом, и Матвей производил любовный разведопрос. Как всегда, тонкий и залегендированный.

— Почему ты одна? Красивая девушка, самостоятельная. Мужики должны табунами ходить.

— Мужики… Они и ходят. А потом выясняется, что это не мужики, а так — гендеры. Знаешь, мы без родителей жили, и до определенного возраста у меня в жизни был один мужчина — Толя. И я считала, что мне повезло. Он смелый, успешный, заботливый…

— И всех остальных ты сравниваешь с ним.

— В общем, да. И ни один из них пока сравнения не выдержал.

Очень хотелось спросить: «А я?»

Но не спросил. Потому что гораздо приятней, когда она все скажет сама.

— К тому же я пока не окончила курсов по мытью кастрюль.

* * *

— Женя, откуда я могла знать, что мы поедем к тебе?!

Эльвира посмотрела на Панфилова, как пять раз судимый смотрит на судью, надеясь на оправдательный приговор. Или хотя бы условный. Невинность и надежда.

— Не делай из меня идиота! — бушевал пойманный с поличным следователь. — Никакой пары у Ирины не отменяли! Я проверил! Ей кто-то позвонил в