Серый магистр нашел убежище сначала в бесконечных лабиринтах трущоб Парс-де-ре-Наля, а когда состояние Райлы стабилизировалось, перенес ее ближе к городу. Приют ему предоставили цитаро, что все еще стояли на холме Силеи. Они не задавали никаких вопросов и клятвенно обещали, что ни единое слово о нем не покинет стоянки аламута. Впоследствии, оставляя свою подопечную на знахарок, он отправлялся в столицу, чтобы слушать и искать.

Уничтожение Мистакора было объявлено глашатаями короля актом агрессии, призванным лишить Архаддир магической поддержки. Везде и всюду говорили о том, что войска пришли в движение, что на границах с Марахогом неспокойно, что война, которой все так боялись, близка как никогда. Начались погромы домов, принадлежавших выходцам из Марахога, которым приходилось бежать из страны, чтобы не оказаться заточенными в лагеря для неблагонадежных подданных. Архаддир всерьез готовился к большому кровопролитию.

После внимательного высматривания и тихой слежки Тобиус наконец решил наведаться в памятное местечко, питейное заведение, что располагалось в одной из опор моста через Наль. Его не остановили заколоченные двери и даже замурованная стена на том месте, где был проход к порталу, однако, добравшись до своей цели, он обнаружил, что тот надежно усыплен.

В последовавшие дни и ночи серый магистр из кожи вон лез, чтобы пробудить его, заставить работать, чтобы найти и считать сложенные в плетении координаты других порталов, но, несмотря ни на какие старания, он не преуспел. Тогда было принято очень тяжелое, но необходимое решение: Тобиус связался с Гневливым, честно поведал о содеянном и попросил помощи.

Артефакт, который она направила в его лицо, общими формами напоминал мушкетон. Был он создан из красивого серебристого металла, длинный, гладкий, блестящий и изящный, с широким дулом и маленьким огненным черепком, парившим над взведенным курком. Этот артефакт стрелял явно не вульгарными кусками свинца.

– Не вижу ни одной причины, чтобы не прикончить тебя прямо сейчас, – тихо прорычала Шираэн.

– Нам стоит хотя бы его выслушать, – робко подал голос одноглазый мечник.

– Завались, Кельвин!

– Все-таки нас попросили об услуге, Шира…

– Я пришла не для того, чтобы помогать этому уроду, а чтобы убить его!

– Ну так убей, – попросил Тобиус.

– Думаешь, не смогу?!

– Надеюсь сможешь. Жизнь превратилась в сплошное мучение в последнее время.

Серый магистр не спеша откинул на плечи капюшон и показал свое лицо, изуродованное черными венами.

– Ахог подери! – Шираэн несколько неуклюже отскочила, увидев, что рив находится под действием приступа дурной крови. Она понимала, что волшебник в таком состоянии способен на всякое.

Кельвин присвистнул и чуть заметно напрягся.

– Пожалуйста, дай мне сказать либо застрели, – попросил Тобиус.

– Как долго это продолжается?

– Полмесяца примерно.

– Полмесяца?! – закричала Шираэн. – Это ненормально! Что с тобой не так?!

– Я очень, очень, очень зол, – поведал волшебник. – Оно не отпускает меня, знаешь, как будто проглотил уголь из очага, а он все печет, печет и печет изнутри, боль постоянна, но терпима. Я могу с ней жить.

– Шира, перестань целиться. Разве ты не видишь, как этому бедолаге плохо?

– Из-за него, – прорычала волшебница, – из-за него столько моих друзей погибло…

– Я знаю, тебе больно, но ему тоже больно. Давай хотя бы выслушаем. – Кельвин очень мягко и медленно заставил ее руку опуститься. В глазах Шираэн стояли слезы.

– Благодарю. Идите за мной.

Не дожидаясь возмущенных возгласов, Тобиус накинул капюшон и поспешил от берега реки, где была назначена встреча, к подножию холма Силеи. Он провел их внутрь аламута и раскрыл дверь одного из домов-фургонов.

– Прошу, госпожа Шираэн, загляни внутрь. Это будет красноречивее любых моих слов.

– Я тоже пойду. – Кельвин, несмотря на кажущуюся благосклонность, был явно не намерен оставлять Шираэн без присмотра.

– Как угодно.

Спустя минуту магесса вышла из фургона белая, как призрак, и подавленная пуще прежнего. Одноглазый, сохранивший больше хладнокровия, последовал за ней и заботливо погладил по спине.

– Когда-то она была прекрасной и сильной женщиной, – голосом, словно доносящимся из могилы, поведал Тобиус, – а теперь я постоянно боюсь, что огонек ее жизни погаснет. Люди, которые это сделали, искусно обманули меня, воспользовались моим желанием помочь, чтобы уничтожить Осмольда Дегерока и его вотчину. Я не снимаю с себя вины, ибо не являюсь бездумным орудием. Я виноват в глупости, в доверчивости и наивности. Помоги мне, Шираэн, добраться до тех, кто направил меня по ложному пути, а об остальном не волнуйся, рано или поздно я за все отвечу перед высшими силами. Помоги мне. Умоляю.

Когда волшебница вытерла слезы дрожащей рукой, она пристально взглянула в пару углей, что горели под капюшоном, и спросила:

– Что ты с ними сделаешь?

– Воздам злом за зло.

Шираэн шмыгнула носом, приняла от Кельвина платок, чтобы стереть потекшую тушь, и кивнула:

– Говори – чего надо, Серый Мотылек?

– Я нашел один усыпленный стационарный портал, который, по сути, есть артефакт. Моих умений слишком мало, чтобы пробудить его и вскрыть координаты…

– Показывай.

Маэкарн Пятый Зельцбург, носивший официальный титул Щедрый, проснулся посреди ночи и долго не мог понять, отчего ему так холодно. И как он оказался в своем рабочем кабинете, хотя совершенно точно ложился спать в опочивальне?

В кабинете царил мрак. Дверь на веранду внутреннего сада была открыта, и через нее проникали порывы по-осеннему промозглого ветра, от которых у монарха задрожали поджилки. Вокруг царил мрак, разгоняемый лишь парой янтарных огней. Маэкарн набрал воздуха в грудь, чтобы закричать, но голос куда-то пропал.

– Гвардия и слуги не проснутся до самого утра, даже если над ними будут палить пушки, но если все же попытаешься позвать на помощь, я убью королеву Сельмару. Ты понимаешь?

Зажатый в тисках ужаса, со слабым сердцем, судорожно колотящимся в груди, Маэкарн Зельцбург все же нашел силы потрясти головой.

– Хорошо, – сказал некто. – Сейчас я сниму чары, а ты зажжешь светильники и нальешь себе чего-нибудь. Помни о жене.

Что-то незримое отпустило голосовые связки, какой-то миг король раздумывал над тем, чтобы рискнуть. Но янтарные огни смотрели на него не мигая, парализуя волю к борьбе, и он сдался.

– Последняя выпивка перед смертью? – почти недрогнувшим голосом спросил Маэкарн, зажигая светильник.

– Узнаем, – ответил Тобиус.

Король испугался, увидев лицо мага, хотя и понял уже, кто посетил его в ночи. Взяв себя в руки, Маэкарн залез в тайник и достал бутыль вина.