Ивы, значения этому не придал. Зато слова мимо ушей не прошли: Прина произнесла то, о чем клюквинчане уже думали, да не выступали до тех пор, пока староста успевал чистить реку. Против женщины, как водится, нашлась другая женщина. Да еще и та, от которой никто не ожидал.

– А может… – Еня начала тихо, но почти сразу ее голос окреп, – может, вода попортилась потому, что мы не по заветам божьего суда живем? Оставили в деревне распутника, вот Ключинка и загнила! Суд-то аккурат под водой и был!

И здесь тоже нашлись согласные. Ива же, сама того не замечая, прижалась к жениху, как будто нарочно оказавшемуся с нею рядом. И тот, против обыкновения, не уколол ее едкой шуткой, а обнял за плечи. Прина развернулась к Ене:

– Ты, нескладеха, мала еще старшим перечить! Я тебе волосья-то жидкие за наглость повыдергиваю!

Еня попятилась: Прина могла не только косы вырвать, но и глаза выцарапать, то все знали. Но неожиданно заступились подруги.

– А ты попробуй мне повыдергивать! – Сала заслонила нескладеху высокой грудью.

С нею рядом встали Лаша и Шаша и даже Хоря. Ива тоже дернулась, но Аир почему-то не выпустил ее, пришлось остаться на месте.

– И мне тогда, что уж!

– И мне!

– Да мы сами ей косы…

Зарождающуюся свару прервал опять-таки староста:

– А ну цыц, дуры! Клюквинки позорить собрались перед приезжанами? Не будет у нас драки!

Настроившиеся гости разочарованно загудели.

– Только драка Тени и Света, – поспешно поправился Нор. – И уж точно не будет смертоубийства! Виновен кто али нет, а топить никого не дам. – И тихонько добавил: – К тому ж вы у меня еще и не утопнете просто так – всплывете…

– Ты старый дурак!

– А ты неугомонная баба! – рявкнул староста. – Не закроешь рот, велю в чулан посадить на хлеб и воду, покуда не образумишься! – Почему-то никто не усомнился, что угрозу старик исполнит. – А теперь сказывай как на духу: жив твой сынок али как?

Прина как-то сразу вся ссутулилась:

– При смерти…

– Неужто до сих пор? Уже месяц с божьего суда прошел, а ему все хуже и хуже. Тебя послушаешь, Бран уже живым мертвецом стать должен!

Прина смолчала, и это о ее испуге сказало куда больше, чем могли бы любые оправдания.

– Врет она! – закричала Еня. – Я сама Брана видела! Пробралась к избе и подглядела.

– Молчать! – остановил нескладеху вдовец и еще раз обратился к Прине: – Случился донос, что кузнец давно жив-здоров, а ты его из дому не выпускаешь, чтобы Брана из Клюквинок не погнали. Так ли это?

Прина рванула к Ене, намереваясь вырвать той язык, но мясник успел загородить нескладеху, встретив неприятеля упругим брюхом.

– Поклеп! Покле-о-о-о-оп! – завизжала Прина. – Сыночек болен! Умирает! Не отда-а-а-ам!

Нор тяжело вздохнул и сощурился, рассматривая кого-то, входящего в ворота.

– Твоя правда, я старый дурак. Бабе какая вера? Да никакой! Что ж, Прина, если твой сыночек при смерти лежит, скажи, кто тогда это?

Все разом поворотились к воротам. В них, ведомый двумя набольшими, входил Бран. Полностью оправившийся, румяный и еще более упитанный, чем прежде.

– Сыночек!

Никакая сила не могла бы удержать Прину, не то что какой-то там мясник. Она бросилась к кузнецу, закрывая его тощим тельцем ото всех бед и злых людей. Кузнец, бывший на голову выше матери и втрое шире, конечно же, ни от кого не спрятался.

– Не отдам, слышите?! Не отдам, не пущу! Мавка все врет! Все вы врете! Не отдам сына! Не позволю выгнать!

Нор остался непреклонен:

– Суд есть суд.

Прина заламывала руки и клацала зубами, падала в пыль и снова вскакивала, когда кто-то пытался ее оттащить, унизительные мольбы сменялись угрозами и снова превращались в просьбы…

Первой сдалась Ива. Она попросила:

– Староста, отпусти их! Боги им судьи, не люди.

Староста пригладил бороду, налил себе чашку кваса, медленно, вдумчиво выпил и наконец ответил:

– Боги их и осудили. Как божий суд решил, так и сделаем. Бран из деревни уходит. Немедля.

В очередной раз Ива пожалела, что не приняла свою участь. Сколько же бед и горестей она принесла семье Брана? Неужто не могла смолчать когда-то, и… Запястья снова заныли, будто на них поставили свежие синяки. Как тут смолчать?

– Я истицей была! – Голос Ивы охрип, но остальные затихли, чтобы услышать, что она молвит. – Меня он обидел. Божий суд меня защитил. Так я считаю, что довольно с него и хворобы. Понес он уже наказание. Пусть остается!

Тяжело дались эти слова. Каждый день смотреть на кузнеца, вспоминать, как он терзал ее, как мучил. Ощущать тяжесть его тела и беспомощность перед чужой силой… Сумеет ли? Да ради кого?! Пальцы Аира больно впились ей в плечи. Неужто еще один мужчина оставит синяки на бледной коже?

– Умолкни, – прошипел он.

Ива замотала головой, и тогда Хозяин закрыл ей рот ладонью и заставил развернуться к себе.

– Ты его защищаешь? Прощаешь?! После всего, что кузнец сделал? Неужто все еще его…

Глаза вспыхнули зеленым огнем: сожгут на месте! Но договорить Аир не успел. Да его никто, кроме Ивы, и не слушал. Все слушали старосту.

– Оправдать кузнеца мы можем, только если истец соврал и возьмет свои слова назад, а потом понесет наказание за поклеп. Признавайся, девка, ты соврала?

Ива задохнулась от возмущения, но… задумалась. Со своим позором она справится, а вот вынесут ли Прина и Луг? Быть может, и впрямь стоит взять назад слова? Теперь-то мать с отцом ее за Брана точно не выдадут, а ведь только того ей и надобно.

– Если Ива откажется от своих слов, будет новый истец, – твердо заявила Еня. – Бран не только ее обидел. Он и… и мне подол задрал.

Неприметная женщина в толпе взвизгнула и горько заплакала.

– Я… – подала голос Сала, запнулась под строгим взглядом отца, но докончила: – Я поручусь, что Еня не врет! Я весной ее нашла в яблоневом саду, я и кровь с ее платья отмывала… Гоните кузнеца в шею!

– Гоните! – присоединились разные голоса. – Гоните!

– Тогда я требую божьего суда! – влезла Прина. – Раз еще одна девка поклеп на моего сына возводит, пусть и она свою правоту на суде докажет!

– Полно тебе, Прина! Уймись уже…

Но слова набольшего и даже самого старосты для Прины уже ничего не значили.

– Сегодня Свет и Тень борются! Любой суд освящен! Так сделаем, как боги повелят. Если сторона Брана победит, пусть он в деревне останется. Вон, мавка не против!

Ива и решить не успела, против она или нет. За нее