— Сейчас наступает самый трудный период в нашей жизни, — продолжал вождь. — Мы победили. И этого нам никто никогда не простит. Нас будут теперь преследовать и топтать, пока не убедятся, что мы не опасны. Мы должны проявить чудеса хитрости, чтобы обыграть целую систему. Ведь с этого момента все против нас: и коммунисты, и демократы, и чиновники. Проблемы начнутся с завтрашнего утра. Но у нас в запасе ночь. Разрешаю этой ночью все. Это наша ночь. Мы победили.

Вождь схватил за задницу пробегавшую официантку:

— Как тебя зовут?

— Катя, — испуганно ответила официантка.

— Чем у нас закончилось в прошлый раз, Катя? — воскликнул вождь. — Зачем ты меня выкинула сонного из своей квартиры? Ты же живешь на Речном?

— Нет, в Бирюлево…

— Неважно, я всегда путал районы Москвы. Из-за этого не могу быть мэром. Топографический кретинизм… Катя, ты едешь сегодня с нами, с победителями. Секса будет столько, сколько ты имела за всю свою предыдущую жизнь.

— Я на работе… — вяло отбивалась подавленная Катя. — Я вас не знаю.

— Я отменяю твою работу. Как лидер победившей партии завтра я назначу тебя директором кремлевской столовой. Ты лично будешь носить мне валованы с икрой.

— Свежей черной икрой, — облизнулся Вова Сокол.

— Да, еще ты будешь массировать мне пятки и возглавлять Министерство культуры. Вечером ноги жутко устают, нужен массаж. Заодно доложишь о состоянии дел в области культуры, про музеи мне расскажешь, про театры разные. Сейчас министр — лысый мужик, он меня раздражает, у него лысина потеет и блестит. И вообще, надо совмещать простые и сложные профессии. Чтобы министры не теряли голову, их надо одновременно использовать на простой работе. Например, мой массажист может быть министром труда, парикмахер — министром внутренних дел.

— Фу, мусор прическу испортит, — скривился Вова.

— Хорошо, не министром МВД, пусть будет председателем Центробанка. Полчаса, пока бреет и делает укладку, можно поговорить о курсе валют. Время же есть.

Официантка Катя стояла неподвижно, боясь помешать полету мысли.

— Я люблю, к примеру, чебуреки. Пусть мне их готовит прокурор, — рассуждал Семаго. — Возьмем какого-нибудь беглого узбека, который без паспорта носится. Узбеки отлично готовят. Заодно служит прокурором. Написал ему утром на салфетке фамилии. Днем он уже посадил, кого надо. Вечером пришел готовить чебуреки и доложил: «Против таких-то возбуждено уголовное дело, они арестованы, шансов у них нет». И накрывает на стол. Ладно, иди, Катя, отдыхай. Работа на нас потребует от тебя полного напряжения. Мы высосем у тебя все, — страшно сказал вождь.

Катя убежала. Взгляд вождя поймал знаменитого артиста — комика Мазанова.

— Иди-ка сюда, друг мой, — громко заявил Семаго.

— Вы мне? — отвечал Мазанов.

— Тебе, тебе. Видишь ли, приятель, нашему будущему режиму срочно потребуются политзаключенные. Причем не какие-то сумасшедшие диссиденты, которые десять лет не мыли голову и не брились, а солидные, холеные красавцы типа тебя.

Можно было ожидать, что Мазанов проявит свой любимый зрителями юмор и ответит красиво, но он вдруг занервничал и заверещал, будто его уже вяжут люди с Лубянки:

— Мы еще посмотрим! За нами тоже есть силы! Мы так просто не сдадимся!

— Господин Сокол, — отреагировал вождь, — запишите товарища в наш черный список под номером один.

— Не многовато ли ему будет… под номером один? Может, шестым поставим, — сказал Вова, брезгливо оглядывая Мазанова.

— Я сказал первым, значит первым. Нам нужны шумные аресты. Чтобы написали в западных газетах: «Консерваторы душат интеллигенцию».

— Внимание, передаем информацию об итогах голосования в Свердловской области, — возвестил диктор.

Публика примолкла в ожидании. Пробежало несколько минут. Экран был чистым.

— Уважаемые господа, — неуверенно сказал диктор. — К сожалению, мы не сможем объявить результаты из-за сбоя в работе компьютера.

— Что за чушь! Опять сбой в компьютере! — заревел Вова Сокол.

— Неожиданный поворот, — поднял брови Конрад Карлович.

Дальше все развивалось абсолютно хаотически. Люди бессмысленно передвигались, пили, курили. Какие-то болваны даже танцевали. Телекамеры удалились, экран потух, объявлений больше не делали. Леша Берия, изрядно подогретый, поймал телевизионную Лену — сподвижницу Игорька и что-то ей активно рассказывал. Проснулся Леша уже у себя на даче, оттого, что Лена толкала его в бок.

— Слышишь, только что передали, что вы выиграли выборы. Официально передали, — говорила она.

— Ну и что теперь делать? — спросонья отвечал Леша. — Застрелиться нам теперь? Ну, выиграли… Водички лучше принеси.

Глава 7.

Последний вице-спикер

— Вы мерзавец! — кричал Конрад Карлович. — Откуда вы его взяли?

— Я что, специально? Я во вьетнамцах не разбираюсь, — огрызался Вова Сокол. — Шеф сказал быстро найти. Я и попросил ребят.

— Попросил ребят… Безобразие. Что мне теперь делать? Я депутат Госдумы. У меня подорвана репутация, — психовал Конрад Карлович.

— Я тоже депутат Госдумы, — отвечал Вова.

— Какой вы депутат? Если бы не партия, вы бы мешки на станции разгружали или торговали бы пивом.

Ругань продолжалась уже полчаса. Дело разворачивалось в кабинете вождя, который теперь служил заместителем Председателя Госдумы, говоря по-модному, вице-спикером. Под началом Семаго теперь была целая фракция. Вся тусовка — от Леши Берии до Вовы Сокола — стала депутатами и переехала из губернии Черные Грязи в Москву.

А ругались Конрад Карлович с Соколом вот по какому пустяковому поводу. Накануне своего официального визита во Вьетнам вице-спикер Семаго приказал провести какую-нибудь яркую провьетнамскую акцию. Партийцы долго думали, какую именно акцию затеять. Неожиданно вождь поддержал идею Чеховского — усыновить вьетнамского мальчика. И что еще более неожиданно, усыновителем согласился стать Конрад Карлович. Мальчика обеспечил Вова Сокол — через знакомых бандитов пацаненка отловили на вьетнамском рынке. Акция получилась хорошая, шумная, в духе консерваторов. Фото вьетнамского мальчика и гордого Конрада Карловича обошли обложки цветных журналов. Даже телепрограмма «Время» не прошла мимо, рассказав о замечательном случае. Во вьетнамском посольстве устроили фуршет. Вождь остался доволен — операция состоялась.

Но дальше произошло неожиданное. По возвращении из командировки во Вьетнам, где он сопровождал вождя, Конрад Карлович обнаружил собственную жену в полуобморочном состоянии. Оказалось, что всю неделю пребывания в квартире своего нового папы-депутата вьетнамский мальчик вел себя исключительно скверно. Он ничего не делал, часами курил на балконе, плотно жрал и пытался прижать к постели жену Конрада Карловича — женщину осеннего возраста. На требования пойти учиться и работать отвечал отказом, мотивируя это тем, что он теперь идеологический символ и партия обязана его содержать. Конрад Карлович попытался разобраться в происходящем и вдруг выяснил страшную вещь: мальчику не четырнадцать лет, как думали, когда его брали, а целых тридцать. Ну кто понимает во внешности вьетнамцев!