— Никто, мама. Никто, — раздраженно отвечал Бородин,отворачивался и уходил в свою комнату, напевая под нос «Белой акации гроздьядушистые» или какой-нибудь другой романс.

Лидия Николаевна решила больше не приставать к нему свопросами. Рано или поздно сам расскажет, а не расскажет, так приведет в домчужую женщину, и уже ничего не поделаешь.

«А может, ее вовсе нет, этой женщины? — с надеждой подумалаЛидия Николаевна. — Однако похудеть Илюше все-таки надо, в любом случае.Во-первых, лишние килограммы опасны для здоровья, во-вторых, из-за этихкилограммов он в свои пятьдесят выглядит на все шестьдесят, в-третьих, из-засвоего круглого живота он в последнее время серьезно нервничает».

Лидия Николаевна перестала печь чудесные пирожки и приняласьтереть сырые овощи. Когда Бородин отправлялся на работу, она, вместо домашнихпирожков, котлет и бутербродов с ветчиной, клала ему в сумку сухиенизкокалорийные галеты, не больше трех штук, пластиковые баночки сморковно-свекольным салатом, пакетик с курагой и черносливом, яблоко.

За две недели он скинул три килограмма, и сразу как будтопомолодел. Лидия Николаевна смотрела на него и думала, что если бы он еще ибакенбарды свои старомодные сбрил, то стал бы просто очень интересным мужчиной.Однако про бакенбарды она сказать не решалась, боялась его обидеть. Он сдетства терпеть не мог выслушивать замечания по поводу своей внешности.

Каждый раз, когда звонил телефон, Лидия Николаевна сострахом и надеждой ждала услышать приятный женский голос. Она была уверена, чтообязательно почувствует, когда позвонит та, которую ее сын назвал «красавицей».

Но звонки были сплошь деловые, по работе. А она все незвонила.

«Ну конечно, она не обращает на него внимания! Надо бытьочень умной и тонкой женщиной, чтобы оценить моего сына. Если она не видит,какой он замечательный, значит, она грубая, недалекая, циничная эгоистка имизинца Илюшиного не стоит», — вздохнула про себя Лидия Николаевна, когда еемрачный молчаливый сын встал из-за стола, вылил чай в раковину и ушел в своюкомнату.

Оставшись одна, она включила телевизор, прошлась попрограммам, но ничего, кроме натужно игривых ток-шоу и оглушительных боевиков,не показывали. Понаблюдав несколько минут за перестрелкой в американском баре,Лидия Николаевна выключила телевизор и отправилась в комнату сына. Дверь былаоткрыта. Она увидела его сгорбленную спину за письменный столом и нарочито бодропроизнесла:

— Илюша, я вот думаю, может, завтра все-таки напечь пирожковс курагой? Вера Михайловна дала мне один рецепт, тесто на кефире, почти никакихкалорий. Скучно сидеть на диете, я ведь вижу, ты не получаешь от еды никакогоудовольствия.

— Мамочка, — простонал Бородин, резко разворачиваясь в своемвертящемся кресле, — не надо пирожков. Давай немножко помолчим, ладно?

— Ладно, ладно. Я всегда молчу. У тебя неприятности наработе? Раньше ты мне все рассказывал, а теперь я даже не знаю, какое ты ведешьдело.

— У меня маньяк, мамочка. У меня восемнадцать ножевыхранений и дебильная сирота с самооговором. — Ах, вот оно что, — всплеснуларуками Лидия Николаевна, — а я думала, Илюша, у тебя неразделенная любовь. —Почему неразделенная? — Бородин наконец улыбнулся. — Вот почему, мамочка, тысчитаешь, что если у меня вдруг появится любовь, то она непременно будетнеразделенной?

— Нет. Илюша, что ты! — испугалась Лидия Николаевна. — Я таксовершенно не считаю. Ты, между прочим, очень интересный мужчина, особенносейчас, когда стал худеть. Если ты еще расстанешься наконец со своимидрагоценными бачками образца семидесятых… ох, прости, Илюша, я не хотела тебяобидеть.

— Ты меня не обидела. — Бородин легко поднялся, подошел кшкафу, приблизил лицо к зеркалу, повертел головой, потрогал щеки и задумчивопроизнес:

— А правда, ну их, эти бачки. Бриться будет легче, и вообще…Может, мне усы отрастить или бородку? Слушай, мамочка, как ты думаешь, возможнотакое, что на больного ребенка нет вообще никаких медицинских документов?

— Нет, — твердо произнесла Лидия Николаевна, — такоеневозможно. Ты сказал, дебильная сирота?

— Именно так. Девочка Люся, пятнадцати лет от роду.Олигофрения в стадии дебильности.

— Такие дети содержатся в специальных интернатах. Их вМоскве совсем немного.

— Совершенно верно. Ни в одном из них Люся Коломеец 1985года рождения никогда не числилась. Есть еще несколько семейных детских домов,но и там тоже об этой девочке ничего не слышали. Ее как будто вовсе нет насвете. А ты говоришь, неразделенная любовь.

Зазвонил телефон. Илья Никитич быстро взглянул на часы икинулся на кухню с такой поспешностью, что у Лидии Николаевны замерло сердце.

Да! — услышала она непривычно громкий возглас сына. — Да,Евгения Михайловна… О, Господи! Почему же вы сразу не позвонили?.. Ну да, японимаю. Нет, давайте все-таки встретимся, если вам не сложно… Да, спасибо, яподъеду к вам прямо сейчас, если не возражаете… Хорошо я понял.

Он бросил трубку и отправился в комнату переодеваться.

— Илюша, что произошло? — осторожно поинтересовалась ЛидияНиколаевна. — Куда ты собрался на ночь глядя?

— У моей дебильной сироты случился выкидыш, — с нервнойусмешкой сообщил Илья Никитич, — у девочки, которой только что исполнилосьпятнадцать, была беременность восемь недель. А в крови у нее обнаружен какой-тосильный галлюциноген.

Когда дверь за ним закрылась, Лидия Николаевна быстро убралаостатки ужина, вымыла посуду, потом с тряпкой отправилась в комнату сына, чтобывытереть пыль. На письменном столе валялся толстый журнал. На глянцевой обложкепод ядовито-розовой надписью «БЛЮМ» извивалась голая лысая девушка,серебристая, блестящая, как будто отлитая из ртути.

— Интересно, это фотография или компьютерная графика? —пробормотала Лидия Николаевна, разглядывая картинку. — Неужели кому-то можетпоказаться привлекательным это существо?

Она принялась листать журнал. Сплошная реклама и совсемнемного текста. Лидия Николаевна пробежала глазами статейку о том, как статьсвоим среди богатых людей. Пункт первый: посещать места, где бываютзнаменитости, наблюдать, кто как одет, и стараться во всем их копировать, приэтом в разговорах сыпать известными именами небрежно, презрительно, словно печьидет о надоевших старых знакомых. Пункт второй: чистые холеные руки, вылизанныеногти. Пункт третий: очень дорогие мелочи — зажигалка, ручка, записная книжка.Пункт четвертый: всегда опаздывать минут на пять, не меньше но и не больше.Пункт пятый: беседуя, делать вид что собеседник тебя достал своими глупымиразговорами и ты снисходишь до него из вежливости, хотя тебя ждут куда болееинтересные дела и люди.