Так они и ехали, подремывали, беседовали, останавливались,беседовали, подремывали. Немного перекусили. Опорожнили кувшинчик горилки,который вытащил из сапета[98] плебан Гранчишек. Потом второй,который извлек из-под шубы рабби Хирам.

Вскоре, сразу за Бжезьмежем, оказалось, что и плебан, ирабби ехали в Стшелин с одной и той же целью – послушать навестившего город иприход каноника вроцлавского капитула. Однако если плебан Гранчишек ехал, какон выразился, «по вызову», чтобы не сказать на «выволочку», то рабби надеялсялишь получить аудиенцию. Плебан считал, что у Хирама шансы были невелики.

– У преподобного каноника, – вещал он, – тамбудет край непочатой работы. Множество дел, разборов, без счета приемов. Иботрудные у нас настали времена, ох трудные.

– Словно, – натянула вожжи Дорота Фабер, –когда-нибудь были легкие.

– Я говорю о трудных временах для церкви, –уточнил Гранчишек. – И для истинной веры. Поскольку распространяются,заполняя все вокруг, плевелы ереси. Встречаешь человека, он пожелает тебе добраво имя Господа Бога, а ты и не знаешь, не еретик ли он. Вы что-то сказали,рабби?

– Возлюби ближнего своего, – пробормотал Хирам бенЭлиезер, неизвестно, не сквозь сон ли. – Пророк Илия может объявиться влюбом лице.

– Как же, – пренебрежительно махнул рукой плебанФилипп. – Жидовская философия. А я говорю: бди и трудись, трудись и бди –и молись. Ибо дрожит и качается Петров оплот. Расползаются кругом плевелыереси.

– Это, – Урбан Горн придержал коня, чтоб ехатьрядом с телегой, – вы уже говорили, патер.

– Ибо сие и есть истина. – Плебан Гранчишек, похоже,совсем проснулся. – Сколь ни повторяй, правда. Ширится еретичество,плодится вероотступничество. Словно после дождя вырастают ложные пророки,готовые своими лживыми учениями истощить Божий Завет. Воистину провидческиписал апостол Павел во втором послании Тимофею: «Ибо будет время, когдаздравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себеучителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся кбасням».[99] И будут твердить, помилуй Иисусе Христе, что воимя истины творят то, что творят.

– Все на этом свете, – заметил как бы мимоходомУрбан Горн, – творится под лозунгом борьбы за правду. И хоть обычно совсемо разных правдах идет речь, выигрывает на этом только одна – истинная.

– Еретически прозвучало, – собрал лоб в складкиплебан, – то, что вы рекли. Мне, дозвольте вам сказать, больше – в смыслеправды – по пути с тем, что магистр Иоганн Нидер в своем Formicarius' енаписал. А сравнил он еретиков с теми в Индии живущими муравьями, кои безпередышки выбирают из песка крупицы золота и в муравейник относят, хотя никакойвыгоды от этого золота не имеют, ибо и не съедят, и себе не урвут. Точно также, пишет в «Формикариусе» магистр Нидер, поступают и еретики, кои в СвященномПисании копаются и зерна истины в нем ищут, хотя и сами не знают, что с этойистиной делать.

– Очень даже красиво, – вздохнула Дорота Фабер,подгоняя мерина. – Ну, о тех муравьях, значит. Ох, говорю, когда я такогомудреца слушаю, у меня аж ниже пупка сосать начинает.

Плебан не обратил внимания ни на нее, ни на ее пупок.

– Катары, – продолжал он, – иначе –альбигойцы, кои руку, стремившуюся их в лоно Церкви возворотить, яко волкикусали. Вальденсы и лолларды, осмеливающиеся оскорблять Церковь и Святого Отца,а литургию собачьей брехней называть. Мерзкие отступники богомилы и им подобныепавликиане, алексиане и патрипассиане, отваживающиеся отрицать Святую Троицу,«братья» ломбардские, всякое отребье и разбойники, у которых на совести не одинсвященник. Им подобные дульчинисты, сторонники Фра Дольчина. Item разные другиеотступники: присциллиане, петробрузиане, арнольдисты, сперонисты, пассанисты,мессальяне, апостольские братья, пасторелы, патарены и аморикане. Попликане итурлупиане, отрицающие divinitatem[100] Христа и отвергающиесвятыни, а поклоняющиеся дьяволу. Люциферане, название которых явно говорит, воимя кого они творят свои мерзопакостности. Ну и само собой, гуситы, противникиверы, Церкви и папы…

– А что всего смешней, – вставил с улыбкой УрбанГорн, – все вами перечисленные «ане» и «исты» себя-то считают правыми, адругих именуют врагами веры. Что касается папы, то все же признайте, уважаемыйпатер, что порой трудно бывает из многих выбрать истинного. А что до Церкви, товсе в один голос вопят о необходимости реформы, in capite et in membris.[101] Вас это не заставляет задуматься, преподобный?

– Не очень-то я понимаю слова ваши, – призналсяФилипп Гранчишек. – Но если вы хотите сказать, что в лоне самой Церквивзрастает ересь, то вы правы. Весьма близки к тому греху, который в веребродит, в спеси своей с набожностью перебарщивают. Corruptio optimi pessima.[102] Взять хотя бы казус всем известных бичовников илифлагеллантов. Уже в 1349 папа Климентий VI провозгласил их еретиками, проклял иповелел карать, но разве это помогло?

– Ничуть не помогло, – бросил Горн. – Онипо-прежнему бродили по всей Германии, развлекая мужиков, поскольку девок срединих было немерено, а те занимались самобичеванием, обнажившись до пояса ивыставив напоказ сиськи. Порой очень даже ладные сиськи, я-то знаю, что говорю,поскольку видел их походы в Бамберге, в Госларе и в Фюрстенвальде. Ох и здоровоже подпрыгивали у них эти сисечки, ох подпрыгивали! Последний собор снова ихосудил, но это пустое дело. Вспыхнет какая-нибудь зараза или другая беда, и ониснова возьмутся за свои бичевальные представления. Им это просто нравится.

– Один ученый магистр в Праге, – включился вдиспут немного разморившийся Рейневан, – доказывал, что это болезнь. Чтонекоторые женщины именно в том обретают благость, что нагими хлещут себя у всехна глазах. Потому-то среди флагеллантов было и есть столько женщин.

– В нынешние времена я б не советовал ссылаться напражских магистров, – резко заметил плебан Филипп. – Однако надопризнать, что-то в этом есть. Братья Проповедники утверждают, что много злаидет от телесного сладострастия, а сие в женщинах неугасимо.

– Женщин, – неожиданно проговорила ДоротаФабер, – лучше оставьте в покое. Ибо и сами вы не без греха.