– Странно случилось, – медленно ответил Евстахийфон Рохов, перестав подозрительно рассматривать Рейневана. – Во-первых, всаменький полдень. Во-вторых, в бою… Если б это не было невозможно, я бысказал, что в поединке. Один человек, конный, вооруженный. Убил тычком меча, ктому же очень точным, требующим большой сноровки. В лицо. Между носом и глазом.

– Где?

– В четверти мили за Стшелином. Барт возвращался изгостей у соседа.

– Один, без сопровождения?

– Он так ездил. У него не было врагов.

– Упокой, Господи, – пробормотал Гранчишек, –душу его. И освяти…

– У него не было врагов, – повторил, прервавмолитву, Горн. – Но подозреваемые есть?

Кунад Нойдек подъехал ближе к возу, с интересом посмотрел нагруди Дороты Фабер. Куртизанка одарила его призывной улыбкой. Евстахий фонРохов тоже подъехал. И тоже осклабился. Рейневан был очень рад. На него несмотрел никто.

– Подозреваемых, – Нойдек отвел глаза отпритягивающего взгляд бюста, – несколько. По району болталась довольноподозрительная компания. То ли за кем-то гонялись, то ли кровная месть. Что-тов этом роде. Здесь даже видели таких типов, как Кунц Аулок, Вальтер де Барби иСторк из Горговиц. Ходят слухи, что какой-то молокосос вскружил голову женерыцаря, а тот не на шутку взъелся на соблазнителя. И гоняется за ним.

– Не исключено, – добавил Рохов, – что именноэтот преследуемый любовничек, случайно наткнувшись на Барта, запаниковал иприкончил его.

– Если так, – Урбан Горн поковырял в ухе, –то вы легко достанете этого, как вы говорите, любовничка. В нем должно быть неменьше семи футов роста и четыре в плечах. Такому, пожалуй, трудноватоспрятаться среди обычных людей.

– Верно, – угрюмо согласился Кунад Нойдек.

– Хлюпиком господин Барт не был, какому-нибудьзамухрышке б не поддался… Но, возможно, там не обошлось без чар или колдовства.

– Мать Пресвятая Богородица! – воскликнула ДоротаФабер, а плебан Филипп перекрестился.

– А впрочем, – докончил Нойдек, – там виднобудет что к чему. Как только прелюбодея возьмем, так выпытаем его о подробностях,ох выпытаем… А распознать, думаю, будет нетрудно. Мы знаем, что он удалой и насивом коне едет. Если вы такого встретите…

– Не преминем донести, – спокойно пообещал УрбанГорн. – Удалой парень, сивый конь. Не проглядишь. И ни с кем неперепутаешь. Ну, бывайте, господа.

– А вы, господа, не знаете, случайно, –заинтересовался плебан Гранчишек, – вроцлавский каноник все еще в Стшелинеобретается?

– Конечно. Судебными разбирательствами занимается удоминиканцев.

– А не его ли это милость нотариус Лихтенберг?

– Нет, – отрицательно покачал головой фонРохов. – Его зовут Беесс. Отто Беесс.

– Отто Беесс, препозит[108] при СвятомИоанне Крестителе, – забормотал священник, как только старостовы рыцариотправились дальше, а Дорота Фабер стегнула мерина. – Ох, суровый муж.Веееесьма суровый. Ох, рабби, зря надеешься. Вряд ли он тебя выслушает.

– А вот и нет, – проговорил Рейневан, уженекоторое время радостно улыбавшийся. – Вас примут, рабби Хирам. Обещаю.

Видя недоуменные взгляды, Рейневан таинственно улыбнулся.Потом, явно в хорошем настроении, соскочил с телеги и пошел рядом. Затемнемного поотстал. И тогда к нему подъехал Горн.

– Теперь ты видишь, как все оборачивается, РейнмарБеляу. Как быстро дурные слухи распространяются. По округе разъезжают наемныеубийцы, мерзавцы типа Кирьелейсона и Вальтера де Барби, а ежели они убьют кого,то на тебя же на первого падет подозрение. Замечаешь иронию судьбы?

– Замечаю, – буркнул Рейневан. – И не толькоэто. Во-первых, вижу, что вы все-таки знаете, кто я такой. Вероятно, с самогоначала.

– Вероятно. А еще что?

– Что вы знали убитого Альбрехта Барта из Карчина. Идаю голову на отсечение, едете вы как раз в Карчин. Или ехали.

– Ишь ты, – немного помолчав, сказал Горн. –Какой шустрый. И самоуверенный. Я даже знаю, откуда берется твоясамоуверенность. Хорошо, когда есть знакомые на высоких должностях, а?Вроцлавский каноник, например? Человек сразу начинает чувствовать себя лучше. Ибезопаснее. Однако обманчивое это бывает ощущение, ох обманчивое.

– Знаю, – кивнул Рейневан. – Я все времяпомню о вывороченном дереве, о настроениях и флюидах.

– И очень хорошо делаешь, что помнишь.

Дорога шла по холму, на котором стояла шубеница[109]с тремя высохшими, как вяленая треска, висельниками. А внизу перед путникамираскинулся Стшелин с его красочным пригородом, городской стеной, замком временБолеслава Строгого, древней ротондой Святого Готарда и современнымиколокольнями монастырских церквей.

– Ой! – заметила Дорота Фабер. – Там что-топроисходит. Какой-то праздник сегодня, что ли?

Действительно, на свободном пространстве у городской стенысобралась довольно большая толпа. Было видно, что со стороны ворот туданаправляется народ.

– Кажется, процессия.

– Скорее м??стерия, – отметил Гранчишек. –Сегодня же четырнадцатое августа, сочельник Успения Девы Марии. Едем, едем,Дорота. Поглядим вблизи.

Дорота чмокнула, мерин двинулся. Урбан Горн подозвал британаи взял его на поводок, видимо, понимая, что в давке даже такой умный пес, какВельзевул, может потерять самообладание.

Движущаяся со стороны города процессия уже приблизиласьнастолько, что в ней можно было различить священников в литургических одеяниях,черно-белых доминиканцев, конных рыцарей в украшенных гербами яках,[110] коричневых францисканцев, горожан в доходящих почти доземли делиях.[111] И еще алебардистов в желтых туниках иматово поблескивающих капалинах.[112]