Вот до чего она додумалась! Молодец!

Это был самый… трухлявый пункт во всем его плане, и он зналоб этом. Если только она начнет разбираться, всему придет конец. Он должензаставить ее безоговорочно верить ему — и только. Выполнять его распоряжения.

Как это называется в кино?

Зомби. Вот как. Книга про инопланетян «Вечный зов».

— Твой отец гений, — сказал он с нажимом. — Он гений вовсем. Он неосторожен и неразборчив в контактах. Он и не подозревает, за чтоименно ему платят. Ты что, маленькая? Ты не знаешь, откуда берутся деньги? Натвою сытую жизнь, на твои шмотки и салоны?! Или ты думаешь, что у российскихученых такая зарплата?!

— Нет, я знаю, но у него гранты…

— В десятки тысяч долларов?! Ты хоть когда-нибудь смотришьтелевизор?! Ты знаешь, что там показывают!? Сейчас сажают за меньшее! Какой-тоидиот на Дальнем Востоке продал японцам метеорологическую карту, так его тригода таскали по судам и следственным изоляторам! А твой отец не метеоролог,черт возьми!

Валентин Певцов гремел и бушевал и словно со стороныоценивал ее состояние — удалось ему запугать ее окончательно или еще нет.Поднажать, «прибавить газу», или уже достаточно.

Мика больше не рыдала, закрывала лицо руками и таращилась нанего огромными испуганными глазами.

Вот уж точно Тягнибеда, одно слово!..

— Никто ни о чем не узнает, если нам удастся скрыть этибумаги. Это я тебе гарантирую. Если нет, то это больше не мои проблемы. Я нестану тебе помогать. Выпутывайся как знаешь!

— А может… Валя, ты не сердись, а послушай меня… Может,лучше… просто поговорить с Ильей, а? Ну, просто объяснить ему все, и он…

Валентин Дмитриевич поперхнулся своим виски и закашлялся.

Вот до чего дошло! Она просто поговорит с Ильей?..

— Хорошо, — сказал он холодно. — Говори с ним. Говори с кемхочешь, только ко мне больше не обращайся. Я ничем не смогу тебе помочь.

Он залпом допил виски, поморщился и поднялся. Сеанс окончен.Граждане, довольные, расходятся по домам.

Мика, натурально, пришла в ужас.

— Валя, я же просто предложила! Я не справлюсь одна! Как жетак!..

— Я устал тебе повторять, — сказал он медленно. — Если тыхочешь спасти своего отца, ты должна переправить его бумаги на запад. Заодноэто будет страховка, если хочешь. С такими бумагами его примут везде. Если тыбоишься, я готов уважать это чувство, но помочь уже не смогу. Может, твойбывший муж придумает лучшую схему. Поговори с ним. Почему бы нет?

Это прозвучало как приговор. Тот самый, которыйокончательный и обжалованию не подлежит.

Он и сам порадовался тому, как трагично это прозвучало.

И в тот же момент он почувствовал, что она приняла решение.Она вся собралась под белой курточкой, вытянулась, как на смертном одре, — и решилась.

— Ты прав. — Она вскинула голову и бесстрашно посмотрела емув лицо. — Ты прав. Я сделаю все. В конце концов, это мой долг. Говори, чтонужно делать, и давай бумаги.

Он выиграл. Рубикон перейден, и мосты сожжены.

Впрочем, он всегда путал Рубикон с Карфагеном.

* * *

Наталья Завьялова торопливо причесала перед зеркалом кудри,будь они неладны, посмотрела так и эдак и вздохнула протяжно. Водолазочка былаузковата, подсела после стирки, и бюст выпирал над лифчиком двумя «плюшками».

Ужасно. Но ничего. В аптеке она наденет халат, и будет нетак заметно.

Все же она попыталась законопатить «плюшки» краем лифчика,но безрезультатно, и посмотрелась в зеркало еще раз. Ничего хорошего, толькощеки покраснели, отчего физиономия стала казаться еще полнее.

Ну почему, почему она не так хороша и стройна, как Анфиса?!Почему одним все, а другим ничего?

— Почему-у одним все-о-о, — пропела она на мотив «Я люблютебя, жизнь!», — а другим ничего и не надо?! Витя, вставай! Вставай, я уезжаю!

Из комнаты донеслось сонное мычание, которое означало, чтосердечный друг Виктор повернулся на другой бок, что стоило ему массы усилий, изаснул еще крепче.

— Витюша! Вставай, Витюша, солнышко!

За окном лил дождь, и от этого дождя, холода, весенней маетыи серости спать хотелось ужасно. Зарыться бы в нору, навалить на себя одеялопотеплее, сунуть нос в любимую подмышку и спать, спать…

Наталья зевнула тихонько, одернула водолазочку, посмотрелана себя сбоку — изо всех сил втягивая живот, так что дышать не было никакойвозможности.

Все равно ничего хорошего. Ничего, ничего…

Глаза, что ли, накрасить?

Альтернатива была не слишком радостной. Или она красит глазаи опаздывает на маршрутку, которая идет в семь тридцать, и едет на следующей,которая, как пить дать, будет переполнена. Или она не красит глаза и остается…несовершенством во всех отношениях.

Красить или не красить, вот в чем вопрос!

— Витя-я-я! Вставай!

— М-м-м?..

— Витя, я ухожу, завтрак остынет! Вставай!

— М-м-м?..

Наталья перестала втягивать живот, потому что очень хотелосьдышать, кинула в раковину щетку и бросилась в комнату.

— Солнышко мое, вставай! — пропела она и чмокнула Виктора влысеющую макушку. — Ласковый и такой красивый, может быть, это любовь, я незнаю, но очень похоже на рай. Лай-ла-лай — ла-лай!

Какая любовь? Никакая это не любовь, и на рай не похоже, икрасоты тоже нету!

— Опять вставать, — проныл из подушки Виктор, — а может, ясегодня на работу не пойду, а? Может, я заболею?

Эта мысль так его воодушевила, что он приподнялся ипосмотрел на Наталью.

— Слушай, имеет право человек заболеть?

— Не знаю, — сказала Наталья, вытаскивая из гардеробакурточку. — Наверное, имеет. А что? Ты плохо себя чувствуешь?

— А ты хорошо? — язвительно поинтересовался Виктор.

— Нормально.

Красить глаза или не красить? Стоит красота места вмаршрутке или не стоит?..

— Тебе всегда хорошо, — обессиленно пробормотал Виктор иснова упал, — а вот мне плохо. Вызову-ка я врача, а? Весна, а у меня, может,грипп?

— У тебя грипп?!

Глаза не накрашены, так хоть куртку весеннюю надеть!.. Дляразнообразия и улучшения жизни!

— У меня все болит, — пожаловался он, — все кости ноют! Еслиты просыпаешься утром, а у тебя ничего не болит, значит, ты умер! —продекламировал он.