Крайдин отдал распоряжение разместить ее в спальне рядом с его, поставил на всякий случай охрану на первые дни и заставил себя заниматься другими, более насущными делами.

Уже в первый день после прибытия из такого долгого похода к нему пожаловало не менее десятка благородных гостей. Все с поздравлениями, благодарностями за заслуги, а кто-то был уже в курсе предстоящей свадебной церемонии. Рай не откладывал кошмар, брак будет заключен уже на третий день, о чем Крайдину осторожно, боясь вызвать его гнев, сообщали посетители. Не меньше пяти раз. А к вечеру приплелся и запуганный распорядитель, который очень вкрадчиво напомнил Крайдину все детали, которые непременно стоит учесть. Он трясся всем телом, тихо оглашая список, однако генерал только посмеивался над его паникой – неужели этот человек всерьез боится, что генерал убьет его в эмоциональном порыве? Или он не в курсе, что Крайдин вынужден жениться не по собственной воле? Вернее, что просто, памятуя о полной нелепости такого брака, боится сказать что-то невпопад.

Крайдин не счел нужным пойти во дворец с немедленным докладом, и, похоже, Рай посчитал это прекрасным решением – лучше братьям увидеться в присутствии сотен гостей, тогда есть шанс, что они не вцепятся друг другу в глотки.

Крайдин не ошибся: через пару дней он уже слышал в шепотках служанок отчетливое «ведьма, ведьма», потому собрал всю прислугу и без обиняков заявил:

– Марисса, привезенная мной с земли, называемой теперь тоже Накхасом, – ведьма. И уже завтра она станет моей женой. Зовите ее госпожой. И если я услышу, что кто-то из вас осмелеет настолько, чтобы назвать ее иначе, то я клянусь, что из этого дома он вылетит с переломанными конечностями и вырванным языком, – и добавил мягко: – Надеюсь, меня все услышали.

Его услышали все, хотя сам Крайдин даже мысленно не называл ведьму иначе, кроме как «ведьма».

Ранним утром черного дня он зашел в ее комнату. Марисса уже не спала, сидела на краю кровати. Или вовсе не ложилась?

– Платье шили по примерным меркам, – без приветствия сообщил он. – Швея быстро подгонит сразу на тебе. У тебя не больше часа, чтобы принять ванну. Прическа не нужна, твои волосы лучше прикрыть фатой. И без того уже весь Хлаох знает о тебе, незачем злить людей еще сильнее демонстрациями.

Она только после этого отлепила взгляд от окна и зло взглянула на него:

– Скажи своим служанкам, Крайдин Сорк, что я способна мыться сама! Я устала всякий раз выгонять их. Вчера одной выдрала клок волос, а то до нее не доходило. Только ныла здесь «госпожа, госпожа». Они у тебя головой калечные? Не знают, что волосы можно себе самой расчесать, пока на них с гребнем кидаться не начнешь?

Надо же, а Крайдину даже не сообщили. Хорошие, вышколенные слуги. Марисса явно из бедной деревни, даже не горожанка, для нее подобное в диковинку. Он ответил:

– Нет. Я лучше скажу им, чтобы не прикасались к тебе, если не хотят испачкать руки. У тебя час, – и развернулся к двери.

– Подожди, – неожиданно остановила она. – Сколько будет длиться эта твоя свадьба?

– Наша, – поправил он, не оборачиваясь. – Сначала церемония в храме, затем ритуальные состязания – дань нашим традициям, потом все гости уходят на празднование, а мы с тобой можем сразу отправиться в спальню. Я думаю… – он задумался, – до заката управимся.

– Что будет после этого? Я так и буду сидеть под охраной в этой комнате годами?

– А какая тебе разница? Или у тебя есть выбор? Здесь в любом случае лучше, чем в тюрьме. Утешайся этим.

– Спрошу иначе, демон. Через какое время ты от меня избавишься?

Крайдин усмехнулся.

– Надеюсь, что ты сама рано или поздно выпрыгнешь из окна, ведьма. Но не спеши с этим, а то могут обвинить меня.

– Не дождешься, червь. Я готова расстаться с жизнью только после того, как увижу твое бездыханное тело.

Он вышел из спальни, чтобы не продолжать бессмысленный обмен любезностями.

Марисса на самом деле металась между усталостью от одиночества и желанием осмыслить все происходящее наедине с собой. Она бы за дни пребывания в замке Крайдина уже успела перезнакомиться со служанками – девушки производили впечатление простых и беззлобных людей. Таких, с какими Мариссе всю свою юность и приходилось общаться в деревне. Но их раболепие воздвигло между ними непреодолимую границу. Кажется, они боялись ее – и правильно, ведьм должны бояться. Но притом своего господина они боялись куда больше, потому и продолжали лезть на рожон. Ведьма-то еще может и смилостивиться: проклянет какими-нибудь чирями или печеночными коликами, а вот господин такими мелочами не обойдется. Сколько же ей здесь находиться? Марисса настраивалась на долгое ожидание – быть может, впереди ее ждут целые годы, пока она не найдет способа воплотить свою месть. А после можно и бежать. Или уж умереть, если поймают, но исполненная месть оправдает этот риск.

Марисса подошла к зеркалу и уже привычно прошептала:

– У ведьмы в приоритете только ведьмы. Ведьма может склонить голову, может проиграть на время, может сдаться, но ведьма никогда не выпускает из головы цель. Потому и выигрывает. Я выиграю, – увидела в отраженных глазах должную решимость и самой себе кивнула.

Свадебное платье оказалось вышитым роскошным жемчугом. Швея быстро наживляла стежки, чтобы верхняя часть сильно обтягивала фигуру, а струиться ткань начинала только от бедер. Она спешила и помалкивала. Тоже, наверное, опасалась говорить с ведьмой. Марисса же вполоборота смотрела на себя в зеркало – и не испытывала ни малейшего восторга от своего вида. Настолько богатый наряд не должен был оказаться на ней, а за его стоимость можно было бы целый год кормить какую-нибудь Приреченку вместе с Зареченкой. Она ощущала себя выряженной в жемчуг куклой. Таковой и являлась.

Фата оказалась тоже хороша – тонкая вышивка. Служанки тщательно подкололи волосы назад и попытались все их прикрыть фатой, чтобы рыжих прядей не было видно. Судя по угрюмому виду ее будущего мужа, уже весь Хлаох знал, что он женится на ведьме. А вот эта мысль уже немного настроение подняла: все, что плохо Крайдину Сорку, – хорошо Мариссе. Почему бы не порадоваться хоть такой малюсенькой награде?

Ехали они молча, в крытой, украшенной золотом изящной повозке, которую Крайдин назвал каретой. Смотрели в разные стороны и думали каждый о своем. На выходе перед храмом он все-таки подал ей руку, Марисса сделала вид, что не заметила. Толпа вокруг шумела, под ноги паре летели белые цветы, но в этом шуме никто из двоих не расслышал радости. Внутри еще и пришлось ждать, пока хранитель соизволит начать церемонию. У того будто ком в горле стоял. Настроение же Крайдина заметно портилось с каждой секундой:

– Только попробуй ссутулить спину, мразь. И тогда ты не доживешь до завтрашнего дня.

– Или я не доживу до завтрашнего дня, демон, или ты. Клянусь всеми богами, я до последнего вздоха буду искать возможность убить тебя.

– Хоть какое-то развлечение.