– И что?! – Мила даже дыхание затаила от волнения.

– Манит к себе поляна путника, уговаривает: «Приляг, отдохни на моем пушистом ковре! Ты же так устал! Собери цветы, положи вместо подушки под голову, и твой сон будет крепок и сладок! Отдохнешь и дальше отправишься». И путник соглашается. Он делает лишь шаг к поляне – и тут же проваливается в бездонное озеро. Вот как! Даже крикнуть не успевает, даже всплеска после него не остается. Все тихо и мирно, как было до него. Так и пропадет путник навеки. И никто уже не поплачет над его могилкой, так как могилка его вовек останется никому не известной.

– Значит, нужно обходить все цветочные поляны в тайге, – сделала вывод Мила. – А лучше вообще по тайге зря не шастать.

– Ты рассуждаешь, как ниндзя, – улыбнулась старушка. – Что делает ниндзя, когда ему угрожает опасность? – спросила она и сама себе ответила: – Когда ниндзя чувствует, что ему угрожает опасность, он не выходит из дома.

– А про ниндзя-то ты откуда знаешь? – удивилась Мила.

– Алеша рассказал, когда я его стала тайгой стращать, – улыбнулась старушка. – А еще говорят, что по ночам на болотах бесовские огни горят, и место это нечистым называют. В скиту рассказывают, как один молодой монах как-то задержался на охоте и возвращался уже ночью. Полнолуние было. Луна яркая светила. И светло было, точно днем. Вот идет он мимо болота и вдруг видит прекрасную деву: личико беленькое, глаза огромные васильковые, ресницы пушистые длинные, брови дугой изогнуты, голую грудь прикрывают лишь длинные черные волосы, а в них цветы вплетены. В общем, красота неземная! Лишь губы у нее малость бледноваты. Сидит это она вся такая голая в огромном белоснежном цветке кувшинки и зовет молодого монаха, манит к себе стройной ручкой – соблазняет, значит, броситься в ее бесовские объятия. И голосом этаким нежным и сладким зазывает, обещает ласки неземные, горы золотые.

– А он что?! – Мила даже глаза округлила от любопытства.

– А то: испугался очень. Сначала застыл от страха, с места двинуться не может. Перекрестился с трудом, молитвы начал читать, его и отпустило. И только он собрался было бежать от той девы без оглядки, как она плакать начала, жаловаться, что солнышка никогда в своей жизни не видела. И если он ее возьмет с собой и покажет ей это самое солнышко, то любить она его будет вечно и бесконечно. И снова ручки свои белые прекрасные тянет к нему, груди пышные открывает. Екнуло тогда у молодого монаха сердце, он и шагнул к ней. А она в тот же миг рядом и оказалась. Обвила его прекрасными ручками да с собой в бездонную пропасть и утянула. И погиб молодой монах ни за грош.

– Так он утонул, что ли? А как же молитвы?

– Не помогли. Веры, видать, был несильной.

– И это кто-то видел? – Мила подозрительно посмотрела на старушку.

– Никто не видел.

– Ну ты бабушка, даешь! Раз никто не видел, так откуда взяли, что его дева к себе в пучину забрала? Брехня все это! – заключила Мила.

– Вольному – воля: не хочешь – не верь, – пожала плечами старушка. – Но лучше знать про такую напасть, чем не знать. А вот с осени крещеному человеку нечистой силы уже бояться не стоит, так как засыпает она мертвым сном. Вот только леший никак не угомонится, спать ему, вишь, не хочется. Так и рыскает по лесам, так и рыскает. Деревья зря ломает, зверье пугает. И так до самого Ерофеева дня. Не приведи Господь тогда человеку с ним встретиться – запутает, заморочит так, что тот из лесу уже выйти не сможет. И так будет до тех пор баловаться, пока его Ерофей-Офеня по башке лесиной не хватит. Вот уж тогда он успокоится и пойдет под землю. Заснет аж до весны. Пока весна землю парить не начнет. Так что болота не страшны только зимой. Так как их льдом сковывает и снежным пологом покрывает.

– И откуда ты все это знаешь? – подозрительно посмотрела на старушку Мила. – Опять Алеша рассказал? Или видела собственными глазами?

– Нет, сама не видела, врать не стану. Но люди говорят. А я верю… Отдохнула? Тогда пойдем за дела браться.

И они снова принялись за работу, которой было невпроворот. Впрочем, как и всегда, когда полным ходом идет подготовка к суровой зиме.

Как бы долго для Милы ни тянулось время, все равно наступил тот долгожданный момент, когда на пороге появился он – тот, кого она ждала так терпеливо и так самозабвенно.

Поздоровавшись, Алексей прошел к столу и сел напротив Милы, ставя на пол тяжелый, до отказа набитый рюкзак. Старушка тут же захлопотала, накрывая на стол.

– Как вы тут, без меня? Все нормально? А я вот для вас рыбки наловил и дичи настрелял.

– Заждались тебя совсем, – заявила старушка. – Вот, Алешенька, поешь щец, Люсенька сама варила.

– Я только помогала, – тут же засмущалась Мила.

– Все равно вкусные получились, – сказала, не задумываясь, старушка. – Пойду Алтая покормлю да с трофеем разберусь. А вы тут пока покалякайте. – И старушка, прихватив с собой рюкзак, вышла из избы.

Мила сидела молча, а чтобы не смущать Алексея, пока тот ел, поставила перед собой чашку с малиной и медленно, по одной ягодке, клала себе в рот, наслаждаясь чудесным вкусом и украдкой посматривая на предмет своей симпатии. Казалось, Алексей совсем не обращает на нее внимания. Но иногда он поднимал голову, и они встречались взглядами.

Еще вчера Мила просто с ума сходила от желания видеть его, говорить с ним. А теперь была холодна и как будто даже равнодушна. Может, потому что слишком долго ждала и ее чувство потеряло остроту и силу? Если так, то оно совсем не настоящее. Но ведь этого просто не может быть! Тогда в чем дело? Обиделась, что желания ее королевского величества не исполняются мгновенно, а потому высокомерное эго Милы Миланской приняло надменную позу и теперь требует морального удовлетворения? Это больше походило на правду.

– Покормила Алтая, – доложила старушка, войдя в дом. – И трофей до завтра пристроила в погребке. Сегодня-то уже стемнело, так завтра его до ума и доведем. Вы тут сидите разговаривайте, а я, пожалуй, пойду прилягу у тебя, Люсенька, – обратилась она к Миле. – Что-то приустала я сегодня. Как соберешься спать, разбуди меня.

– Нет, бабушка, спи у меня, а я здесь устроюсь.

– Ну и ладненько, – согласилась старушка, вошла в комнату Милы и плотно прикрыла за собой дверь.

– Почему тебя не было так долго? – капризно и несколько высокомерно спросила Мила, как только Алексей поел.

– Так получилось, – неопределенно ответил Алексей. Ее тон явно ему не понравился, но он и виду не подал. – Захотел побыть с Богом наедине.

– Зачем? – удивилась Мила.

– Нам есть о чем поговорить.

– О чем, например?

– Обо всем понемножку. Господь жаждет общения и часто напоминает о Себе, стучась в наши сердца. Но горе наше в том, что мы не очень-то внимательно прислушиваемся к голосу Божьему.

– Ты это серьезно?! – Мила сердито уставилась на Алексея: не хватало еще, чтобы он ей проповеди читал!