– Это тебя именно здесь про Рим осенило, ваша дремучесть? Еще бы! В этакой-то глухомани еще не то в голову придет.

– Я, пожалуй, пойду.

– Ах, скажите, пожалуйста, какие мы нежные и ранимые, гордые и обидчивые! Нас не поняли, не захотели слушать. А как ты сам со мной обошелся – вместо помощи одни оскорбления! Вот и проваливай!

«А ведь она права, – грустно улыбнулся своим мыслям Алексей. – Мне самому до совершенства, как от земли до неба, а я пытаюсь вразумлять ее. Одно несовершенство пытается учить другое».

– Ну и чего ты лыбишься – прячешь обиду?

– Обижаться на кого-то – себя не уважать.

– Это ж надо, какие мы важные! Да скатертью дорожка, уважающий сам себя господин. Очень нужно тут всякую бредятину слушать. Ты сам-то в это веришь – в то, о чем говоришь? «Barba crescit, caput nescit», – злобно выпалила Мила в спину направившегося к выходу Алексея.

Тот остановился, как от удара, и резко обернулся.

– «Борода отрастает, а голова ничего не знает», – перевел он. – То есть ты хочешь сказать, что моя борода выросла, а ума не вынесла?

– Ах, какие мы умные, даже строчку из латыни наизусть выучили! – ехидно заявила Мила. – И это все, на что ты способен?

– «Mala mens, malus animus», – парировал Алексей.

– Ты хочешь сказать, что у меня злое сердце, злой характер?! – возмутилась Мила.

– И не только. «Margaritas ante porcos».

– Так ты смеешь мне говорить, что мечешь бисер перед свиньями?! – еще больше взбеленилась Мила.

– А еще «In vas pertusum congerere», – заключил Алексей и вышел вон, хлопнув дверью.

После этих слов весь псих с Милы мгновенно сошел. Она без сил опустилась на лавку и сидела растерянная и морально раздавленная.

Как же больно! Почему ей так больно? И сердце разрывается от тоски и безысходности. Почему сразу как будто солнце померкло и ей уже не хочется дальше жить?

«Бездонной бочки не наполнишь!» Несомненно, Алексей говорил о ее пустой голове. Метил в одно, а попал – в другое. И так метко!

Мила действительно – бездонная бочка, которую как ни наполняй, как ни вливай в нее семя жизни, в любом случае все вытечет и испарится. И никогда она не сможет дать еще одной жизни появиться на свет, так как мертвое тело не родит живое. Как только ее жизнь закончится, она растворится во Вселенной, не оставив на земле ни единой своей кровиночки. Потому что бездонной бочки не наполнишь!

– Я – бездонная бочка, – повторяла Мила шепотом, прислушиваясь к словам. – Ах, какое верное, какое четкое определение для меня! Я – сама пустота… Но это же против правил природы! Такого быть не должно!.. Но так есть, и уже ничего с этим не поделаешь. Если можешь – живи с этой болью. Если не можешь… Я – не могу…

Он вышел, не оглядываясь. Ярость закипала в нем все с большей силой. Верил ли он в то, о чем говорил? Несомненно, верил! Если бы не верил, его уже давно и среди живых-то не было. Обиделся ли он на ее слова? Бесспорно, обиделся. Ведет она себя крайне вызывающе, даже по-хамски.

Ах вот в чем дело: новоиспеченный «господин гуру» прилепился к чувству порядочности! И теперь его с помощью этой хамки от ненужной ему зависимости отдирают. А ведь он первый назвал ее дурой. И что? Кто-то же должен сказать ей о ее полном нравственном разложении? Должен. Если только она Мила Миланская. А если Люсенька?

Ничего-ничего, пусть обе послушают, обеим полезно узнать о собственной моральной деградации, которую они пропагандируют. Это же надо: полное забвение элементарных правил приличия, никаких границ, дозволено все – дьявольщина, да и только! И не такая уж она и сумасшедшая, как притворяется, любую нормальную за пояс заткнет.

Алексей прекрасно понимал, что обиды и претензии, предъявленные несчастной запутавшейся в жизни девушке, – признак его слабости, доказательство недостатка у него самого энергии, а значит, и явное наличие зависимости. Вот только от чего? Неужели от будущего? Разумеется, об этом свидетельствует его ощущение своей правоты. Во всем! Потому он и относится к ней с пренебрежением. Потому и злится, что она не разделяет его идей и взглядов на жизнь. А зависимость невольно порождает агрессию, причем обоюдную.

Да уж, их бы враждебность друг к другу да в мирных целях.

Выходит, не сумел он правильно поведать ей о своей вере. Далековато ему до совершенства. А еще пытается учить кого-то. Слепой слепому дорогу показывает. И все же, почему ему так больно и на что он так обиделся? Ведь она ему, в сущности, совсем чужой человек, а на чужих – вообще нет никакого резона обижаться. Значит, она ему с какого-то момента уже перестала быть чужой?.. Это он сейчас о чем? Уж не о том ли, что собирается влюбиться?!

Чушь! Да быть такого не может! Хотя, если рассуждать логически, почему бы и нет? Несмотря на то что у нее явно не все дома, она на редкость интересная барышня. Во всяком случае, скучать с ней не придется. А это уже хорошо. По крайней мере, не даст ему расслабиться, так как постоянно нужно держать ушки на макушке, иначе положит его на обе лопатки, он и оглянуться не успеет… Косвенно выражаясь, конечно. Хотя от такой стервозы никогда не знаешь, чего можно ожидать, поэтому – и в прямом смысле тоже.

Ну ты, мужик, и размечтался! Не о том сейчас нужно думать, совсем не о том. Лучше послать ее лесом, да и заниматься своими неразрешенными проблемами. Можно, конечно. Тогда зачем помощь ей обещал? Обещал, было дело.

Рвется птичка на волю и даже не подозревает, какие чудовищные капканы для нее там расставлены. Ее ждет либо психушка со всеми вытекающими из этого последствиями, либо очень богатый и влиятельный противник – заклятый враг, одним словом, который запрятал девушку сюда, в самую глушь тайги с болотистыми трясинами. И совсем не для того, чтобы она отсюда так легко смогла выбраться. Выйти из этой глухомани самостоятельно – все равно что заново родиться. А этого еще ни одному смертному не удавалось.

Как странно: чем больше он с ней общается, тем чаще ему приходит в голову мысль о том, что меньше всего она похожа на бедную деревенскую сумасшедшую. Ну не Мила же Миланская она, в конце-то концов! Тогда – кто? Да какая ему разница!

Чего только не придет в голову от одиночества. А ведь он сам для себя его выбрал. Никто ему сейчас не нужен. В себе бы разобраться. Не до отношений. Прошлое идет за ним по пятам и никак не оставит. Или, наоборот, он никак не простится с прошлым. Ему ли не знать: малейшие теплые чувства к другому человеку – и душа тут же начинает прирастать к нему. Человек становится для тебя таким близким, что поневоле начинаешь внутренне к нему привязываться. И сращиваться душами.

Теперь он точно знает, что, если крепко привязываешься к кому-либо – поневоле ломаешь его судьбу. Да и свою тоже. Недопустимо прилепляться душой к другим людям, особенно самым близким. Это очень плохо заканчивается. В его случае – смертью. И теперь он один на один со вселенской пустотой.