– Наша любовь к Богу несовершенна, – продолжал задумчиво Алексей. – Потому что мало кто из нас истинно духовный. Особенно далек от любви тот, кто любит исключительно только самого себя.

– Это ты на меня, что ли, намекаешь? – спросила Мила, готовая немедленно ринуться в бой за свои права на свободу в любви, но Алексей неожиданно встал.

– Я, пожалуй, пойду, поздно уже. Спасибо за щи, которые удались. Несмотря на то что ты помогала их готовить, – улыбнулся Алексей и направился к выходу.

Спесь мгновенно оставила Милу, она растерянно смотрела ему вслед.

– Не уходи, пожалуйста! Мне так плохо одной, – вдруг неожиданно для себя попросила она. – Я тебя очень ждала.

Алексей остановился и, как бы раздумывая, повернулся к Миле. Она тут же вскочила и, не глядя на него, захлопотала у стола, убирая пустую тарелку. Налила в чашку душистого чаю, заваренного на смородиновых веточках.

– Ты еще и чай не пил. Присаживайся. Вот я сейчас и меду в тарелочку положу, – заливалась она ласково пташкой, не веря своим глазам и ушам, не узнавая себя и искренне удивляясь необыкновенной доброжелательности, удивительной добросердечности, которые стали для нее самой откровением.

Алексей, не менее пораженный ее внезапным преображением, сел за стол и принялся за чай. Мила устроилась напротив.

– Расскажи, как ты с Ним разговариваешь?

– Я уверяю Бога в том, что какие бы беды и несчастья ни выпали на мою долю, я буду считать их испытаниями, ниспосланными Им. Что, несмотря ни на что, я все равно верю в Него и люблю Его. Что я ни на кого не обижаюсь и никому не собираюсь мстить.

– Смелое заявление. А если Он поверит?

– Я молюсь, чтобы Он мне поверил.

– И ты думаешь, что это сработает – поможет?

– Когда ты полностью полагаешься на волю Божью, тебе уже все равно, поможет или нет. Поможет – слава Богу! Не поможет – тоже слава Богу! Значит, пока не заслужил, и мне нужно меняться. Что ж, буду меняться.

– И до каких пор ты собрался меняться?

– До тех пор, пока Он мне не поверит.

Мила внимательно смотрела на Алексея. Она как будто впервые видела его. Ишь ты, какой смелый: разговаривает с Самим Богом. И умный, так как уверен, что знает, как себе помочь. И сильный: слабак не стал бы заморачиваться, жил бы в свое удовольствие со своим несовершенным мировоззрением. И, наверное, очень надежный.

«А если он мне все врет! – вдруг словно молнией озарила Милу внезапная мысль. – Если за дуру принимает и только голову морочит? Они все тут меня сумасшедшей считают. Никто ко мне серьезно не относится. Потому и говорят со мной, как с больной. Вот и Алеша тоже со своими странными разговорами. А ведь обещал помочь! Неужели он с моими врагами заодно? А если он – преступник? Если убил кого, потому и прячется в этой глуши?» – Мила заморгала от испуга и отвела взгляд.

– Чего молчишь? – Алексей с усмешкой посмотрел на притихшую вдруг Милу.

– Да вот думаю, а не преступники ли вы тут все, раз в такую глушь забрались? Ведь молиться и в миру не возбраняется.

– Не бери грех на душу – не марай ни себя, ни жителей скита своими дурными мыслями. Молиться же и в самом деле можно везде. Тебе бы тоже начать. Пока жива еще.

Мила побледнела: она права, вот он ей уже и угрожает!

– Ну и дуреха же ты, – вздохнул Алексей. – От себя не убежишь. И нигде не спрячешься. Даже в такой глухомани.

– Ты же сбежал.

– Я не от себя сбежал. Наоборот, хочу себя найти. За собой в тайгу и пришел.

«Ничего себе заявочка! А они еще меня сумасшедшей считают», – подумала Мила, но от сердца отлегло, она даже расслабилась.

– Да и вряд ли преступник будет забираться в этакую глушь. Ему лучше среди людей находиться: затеряться легче. Да к тому же один на один с самим собой он скорее всего не выживет, сам себя сгложет. Чувство вины – штука очень серьезная. Не каждый его выдержит.

– А ты испытываешь чувство вины?

– Уж не проверку ли ты собралась мне устроить?

– Нет. Просто интересно то, о чем ты говоришь.

– Что ж, считай, что тебе повезло. Собеседник мне иногда бывает нужен. Даже не собеседник, а слушатель. Хотя бы для того, чтобы посмотреть его реакцию на мои умозаключения. Говорить сейчас все любят, а вот со слушателями напряг. Так вот, чувство вины свойственно каждому человеку. Мне в том числе. Но ты ведь не о моем чувстве вины хочешь со мной поговорить, а о своем?

– А у меня нет никакого чувства вины. Я ничего такого не натворила, чтобы его испытывать, – вспылила Мила.

– Понятно. Значит, нам не о чем говорить.

– Нет, есть о чем. Вернее, о ком. Обо мне. Я жду от тебя помощи. Ты обещал.

– По-прежнему настаиваешь, что ты – Мила Миланская?

– Я не только Мила Миланская, я еще и умственно здорова.

– Хорошо. Значит, ты хочешь, чтобы я обращался с тобой как с нормальной? – устало спросил Алексей. – Ты действительно этого хочешь? Без всяких скидок на то, что ты себя плохо чувствуешь?

– Разумеется, – поежилась Мила, ожидая подвоха.

– Что ж, сама напросилась. Я в жизни своей не встречал женщины глупее, чем ты.

– Да как ты смеешь так со мной разговаривать! – Лицо Милы вмиг пошло пятнами.

– Смею, смею. Это же надо было кого-то так довести, чтобы тебя сюда запихнули. Если ты подобным образом ведешь себя со всеми, то еще скажи спасибо, что тебя вообще в живых оставили, зачем-то пожалели.

– Но ведь ты тоже здесь.

– Я – другое дело. Я здесь по собственному желанию. И этим уже отличаюсь от тебя, как небо от земли. А вот ты можешь сказать, как сюда попала ты?

– Я тебя ненавижу! Да иди ты…

– Сколько угодно, – сказал Алексей и встал из-за стола, собираясь уходить. – Спасибо за чай, он тоже удался. Несмотря на то что готовила его ты.

– Ты куда? – вскочила Мила.

– Туда, куда ты благодаря своей воспитанности собралась меня послать. Я догадался и иду туда сам. И жду тебя там же в скором времени.

– Извини меня, пожалуйста. Просто я не ожидала, что ты будешь говорить со мной в подобном тоне.

– Я мог бы симпатизировать выздоравливающей Люсеньке. Но я не собираюсь потакать сумасбродной Миле Миланской. А потому, если ты намерена со мной и дальше общаться, тебе придется сменить такое привычное для тебя стервозное поведение на нормальное, человеческое. И без всяких там скидок на твою королевскую звездность. Ни рабом, ни холопом я ни у кого не был и быть не собираюсь. Ты вообще когда-нибудь слышала о смирении?

– И после того, что со мной сделали, ты предлагаешь мне смириться?! – Мила отшвырнула в сторону полотенце, которое держала в руках. – Не дождутся! Я все равно когда-нибудь выберусь отсюда. Выберусь – и со всеми рассчитаюсь!