— По-своему инфаркт. Но не совсем. Синдром разбитого сердца.

Читала, кажется, о подобном. Болезнь из головы, в прямом смысле разбивающая сердце.

Я ей верю, как ни странно. Наверное, впервые, но верю.

И понимаю, что желания размазать ее по стене больше нет. Сидит передо мной такая потерянная, со спутанными мокрыми волосами, вздрагивает. Она действительно ничего не знает.

Лиза обнимает себя за плечи, смотрит в пол и, кажется, вот-вот заплачет. Никак не комментирует мои слова, и тогда я спрашиваю:

— Кто еще знал, что ты на Ямайке?

— Фил, — выдыхает она, и ответ меня совсем не удивляет.

Достаю из заднего кармана джинсов телефон отца и открываю фото. Протягиваю смартфон Лизе, но она не берет его в руки. Просто смотрит на экран, а потом поднимает на меня глаза и тихо спрашивает:

— Что это?

— Это мы, как видишь. Отправлено из московской гостиницы, судя по ip-адресу.

— Зачем это Филу? Нет, он не мог… — неуверенно качает Лиза головой. — И как бы он мог найти нас на Ямайке?

— Интернет хорошая штука. Можно связаться с кем угодно в любой точке мира. И перевести деньги тоже.

На последние слова слишком странная реакция. Тяжелый выдох почти со стоном, на плечи Лизы как будто бетонная плита опустилась. Как все обернулось…

А я ведь предполагал, что нам еще аукнется. Все тайное становится явным. Истина в четырех словах.

— Что мы будем делать? — Лиза смотрит на меня с мольбой.

— Я попробую быть убедительным, доказывая, что это Фотошоп и происки каких-нибудь конкурентов. И даже найду свидетеля, который скажет, что два дня я провел с ним. С билетами тоже проблем не возникнет.

— Мы заврались в край.

— Кто бы говорил, — усмехаюсь, убирая телефон. — Надеюсь, это единственная фотография. В принципе, на пляже мы и были всего один раз. А теперь скажи, нахрена это все надо твоему братцу? — не забываю добавить сарказма в голос на последнем слове.

— Может, это не он? — и столько надежды в голосе.

— А кто еще?

— Не знаю. Вадим, но… Фил, он…

— Еще скажи, что золотой человек, — резко перебиваю. — И если с отцом… В общем, пусть твой братец мне лучше на глаза не попадается.

Вопросов без ответов остается еще много, но мне, честно говоря, сейчас просто не до этого. Сказываются вторые сутки без сна.

— Лиза, — устало прошу. — Поезжай-ка ты домой, завтра поговорим.

Почти с истерикой мотает головой из стороны в сторону и отвечает:

— Я останусь здесь.

— Мне Верочка выделила только одну кушетку.

— Верочка… — эхом повторяет Лиза и спрашивает: — Ты уже и ее на эту самую кушетку затащил?

Поднимаю в удивлении брови.

— А тебе какое дело?

— Значит, затащил, — утвердительно говорит и кивает. — Не думаю, что ты бы упустил возможность.

Вот сейчас опять хочется взять Лизу за плечи и хорошенько встряхнуть. Она действительно думает, что я готов отыметь любую встречную девчонку? Бред. И хоть Верочка вроде бы сама была не против, но условия не те. Не могу я трахать администратора клиники, где сейчас сражается за жизнь мой отец. Все-таки Лиза была не права — я не похотливое животное.

— Ты серьезно хочешь сейчас поговорить об этом? — она неопределенно в ответ пожимает плечами, а я задаю следующий вопрос: — Тебе не кажется, что сейчас не самое лучшее время для твоей ревности?

Она даже не отрицает. Поднимается с кушетки и, подойдя, утыкается лбом мне в плечо.

Это еще что за нежности? Я понимаю, что общее горе объединяет, но, боюсь, это не наш случай.

— Спасибо, — тихо говорит, и ее дыхание обжигает кожу даже через ткань футболки.

— За что? — спрашиваю, машинально обнимая Лизу за талию.

— Ты мог сделать все по-другому. И избавиться от меня раз и навсегда.

— И сказать отцу, что я спал с его женой? Нет, не хочу быть причиной очередного инфаркта, инсульта или еще чего. Так что делаю я это не ради тебя, а ради него.

Я понимаю, что говорю довольно резко, но Лиза будто пропускает мимо ушей мою интонацию. Приподнимается на цыпочки и целует меня в щеку. От ее губ словно током шарахнуло, хотя в этом легком прикосновении не было ничего интимного. Простая благодарность, которая мне нахрен не сдалась.

Лиза отходит и, опустив голову, идет к выходу.

— Куда ты?

— Я видела на этаже кофейный автомат.

— Сиди здесь, я сам схожу.

Она кивает и возвращается на кушетку, а я иду в конец коридора и беру два кофе. Может, хоть немного взбодрит, хотя натурального в этой бурде мало. Возвращаюсь в комнату для персонала и передаю один стаканчик Лизе. Она кивает и пытается поднести его дрожащими руками к губам. Раз, второй… Оставляет неудачные попытки и спрашивает:

— Ты думаешь, он поверит?

Уточнение мне не требуется.

— Поверит, — говорю с уверенностью.

И это не желание поддержать — это факт. Отец сам захочет ей поверить, потому что… Да потому что любит ее! И теперь меня это не удивляет. Я сам, кажется, пропал в этой женщине.

И это меня чертовски не устраивает.

Надо уехать. Вот только удостоверюсь, что с отцом все в порядке — и сразу же уеду. От греха и соблазна подальше.

— А предположения, что я зависаю с какой-нибудь шикарной бабой, у тебя не возникло? — с раздражением спрашивает Фил. — И вообще, если бы сама почаще включала телефон, то была бы в курсе событий.

Дрожащей рукой подкуриваю, подтягивая к груди колени, и отвечаю:

— Как тебе вообще подобное в голову пришло?!

— Не ори на старших. Я думал, ты сообразишь что-нибудь гениальное, чтобы твой пасынок, — произносит с сарказмом, — пал в глазах папочки ниже плинтуса.

— Боже, Фил… — других слов я просто не нахожу.

— Что, не могла придумать, будто мальчишка тебя преследует и домогается? Ты хоть представляешь, сколько времени и денег я потратил, чтобы найти на Ямайке человека, который возьмется за вас? А вы, кстати, прямо такая страстная парочка, — смеется в трубку.

Он, кажется, не понимает, что чуть не угробил человека этой фотографией. Такого я не хотела. И уладила все не я, а Вадим. Причем с выгодой для нас обоих.

И то, что кто-то еще видел это фото… Нет, кто-то видел нас, вторгся во что-то личное, интимное.

Я серьезно так думаю? Кажется, да. Мне хотелось оставить на Ямайке воспоминания. Причем приятные воспоминания, но поняла я, что они такие, только когда Вадим уехал.