— А здесь ты ошибаешься. Нам машину готовить.

Не теряя времени, не заходя домой, я увел свою зайку от подъезда и перегнал в гараж, давно превратившийся в мастерскую. Тезке тоже нашлось дело — он отправился заправлять баллон закисью и откапывать свой прицеп, на котором моя крошка впервые была привезена на гонки той памятной ночью. Но, если тогда это был понт чистой воды, то сейчас — прямая необходимость. На сликах я просто не доеду по заснеженным улицам до места проведения гонок, к тому же предстояло снять с автомобиля все то, что предназначено для человека, включая, разумеется, отопитель и стереосистему. До старта оставалось менее суток.

Если с сиденьями и обшивкой салона я управился достаточно быстро, то с акустикой возникли некоторые сложности. Мало снять ее, надо потом вернуть все на место, а, учитывая путаницу проводов, завязанных в совершенно немыслимые узлы и проложенных в весьма труднодоступных местах, сделать это непросто.

Стараясь выиграть каждый грамм, я снял всю шумоизоляцию. Теперь, несмотря на относительно "спокойный" Ванкель, в салоне стоял невообразимый грохот. Задние фонари, хотя и весили немого, но, все же чего-то весили, так что они тоже отправились на отдых, а зияющие провалы я заклеил скотчем. Та же участь постигла зеркала. Они, кроме всего прочего, отрицательно влияли на аэродинамику. Штампованные диски, обутые в слики, скрылись под монолитными колпаками.

В результате всех трансформаций моя киска смотрелась достаточно уродливо, но, потеряв в эстетике, она заметно приобрела в динамике. Что поделать? Есть красивые машины, а есть — быстрые.

— Ну и кошмар, — покачал головой тезка, разглядывая результат наших совместных усилий.

— Зато я его точно сделаю, — заверил я, прикуривая сигарету.

Домой я вернулся далеко за полночь. Таня, ожидавшая продолжения банкета, была жестоко разочарована. Сил у меня совершенно не осталось. На все приставания я ответил храпом.

Утром меня разбудил тезка. Супруга решительно ничего не понимала, но объяснять ей, как и Алле, никто ничего не собирался. Смысла это совершенно не имеет: криков и причитаний не оберешься, а толку — нуль.

— Позавтракай хоть, — предложил Саша. — Ты же не думаешь, что это так критично на весе скажется?

— Не хочу, — отрицательно покрутил головой я.

Есть я не стал даже не из-за соображений экономии веса. О чем речь? На мне только одежды несколько килограммов. Если так бороться за каждый грамм — до паранойи дойти можно. Просто кусок в горло не лез.

На аэродроме штурманского училища немногочисленные зрители предстоящего твина собрались уде в половине двенадцатого. Впрочем, непосредственно зрителей было всего двое: водитель Евгения и какая-то шишка из института с погонами полковника. Хотя, Пчелкина тоже можно отнести к зрителям — непосредственно в процессе он участия не принимал.

Из организаторов, "третейских судей", присутствовала Лена, которая даст отмашку, и Паша, который зафиксирует победителя. Президент ЛЛАС расставлял в конце дистанции в восемьсот четыре метра измерительное оборудование, позволяющее вычислить победителя в случае, если расеры прибудут к финишу одновременно. Почти одновременно. Приготовления проводились в полной тишине.

— Слышь, — подошел я к поводырю гонщика. — Тебя как звать-то?

— Серега.

— Вот что, Серега… давно это с ним?

— Что? Ах, это… с рождения.

— Ни хрена себе! — изумился я. — А за рулем он давно?

— Без понятия, — пожал плечами шофер. — Сколько его знаю.

— Обалдеть! — прошептал я.

— Это еще что, — усмехнулся Серега. — Как он в боулинг играет! Одни страйки вышибает!

Этот человек все больше и больше удивлял меня. Пора удивить и его.

Половина мили — около двадцати секунд. Никогда еще от столь ничтожно малого промежутка времени в моей жизни не зависело столь многое.

На взлетной полосе, ревя двигателями, стояли два транспортных средства: тюнинг-кар и супербайк. Вперед, на сколько хватало глаз, уходила бетонка, с которой взлетали и на которую садились тяжелые учебно-боевые бомбардировщики. Но еще никогда эта дорога не знала таких скоростей, на которых очень скоро пронесутся автомобиль и мотоцикл.

Евгений, упакованный по всем правилам в комбинезон и обтекаемый шлем, восседал на своем коне слева от меня. Его байк, сориентированный Сергеем строго по полосе, грозно рычал двигателем. Мой РПД, хотя и не столь громкий, переговаривался с собратом о чем-то своем, моторском, не понятном человеку.

Лена, одетая по случаю в самую короткую юбку, самую короткую шубку и самые высокие сапоги на самых высоких каблуках, стояла сбоку от трассы. Учитывая обстоятельства, в отмашке не было необходимости, и девушка сжимала в руках мегафон. Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, приоткрывая манящую темноту, в которую уходили чулки в крупную сеточку, и ждала своего часа.

— Молчи уж, — небрежно бросил я Изе, сидящим, за неимением других кресел, кроме пилотского, на полу.

Медведь и не думал что-то говорить. В его взгляде, упертом туда, где раньше была торпедо, не было и проблеска мысли. Ему было глубоко наплевать, кто сегодня выиграет. А мне — нет. Двадцать секунд, всего двадцать секунд…

Вот Лена поднесла к уху рацию, Паша сообщал, что все готово, можно начинать. Все! Пан или пропал! Девушка поднесла к губам громкоговоритель.

— Готовы?

Ее голос, многократно усиленный, пронесся эхом над полем. Я поморгал фарами, соперник — тоже. Мосты сожжены.

— Три, два…

Пальцами, побелевшими от напряжения, я вцепился в рукоятку коробки передач. Кулак Евгения повернул рукоятку газа до упора.

— СТАРТ!

Байк, поднявшись на "козла", рисуя задним колесом угольную черту, рванул вперед. Хвост мотоцикла полностью скрывался в клубах дыма. В первые же мгновения двухколесный монстр сделал меня на добрый десяток корпусов!

Педаль, передача, педаль. Моя крошка, похудевшая почти на тонну, проявила редкую резвость, одним махом преодолев расстояние почти в полсотни метров. Даже сквозь рокот двигателя я слышал, как затрещали от резко возросшей нагрузки крепления кресла.

Педаль, передача, педаль. R1, наконец, приземлился на второе колесо. Евгений максимально прижался к супермото, уменьшая площадь лобового сопротивления. Он отрывался.

Педаль, передача, педаль. Жухлая трава, росшая в щелях бетонных плит, вырванная потоком воздуха с корнями, плотной стеной шла за гонщиками. Спицы заднего литого диска Yamaha, превратившиеся в один сверкающий на солнце круг, постепенно приближались к переднему левому крылу моей крошки. Байк сдавал лидерство.

Педаль, передача, педаль. Видеть меня Евгений, конечно, не мог. Но он прекрасно слышал нарастающий гул Ванкеля. Не доезжая нескольких метров до отметки в четверть мили, байкер утопил кнопку впрыска закиси. Японец превратился в метеор, рассекающий воздух, как раскаленный нож масло. Он отрывался так быстро, что, казалось, мои карты биты. Не то что перегнать, а, даже догнать его казалось невозможным. Но в моем рукаве остался еще один козырь.