— Зараза! — Мыльников щёлкнул бойком по стрелянойгильзе. — Стреляйте, что же вы!

— Б-беспопезно.

На пальбу от здания вокзала бежали сорвавшиеся из засадыжандармы. В публике началась паника — там кричали, толкались, размахивализонтиками. С нескольких сторон доносились свистки городовых. А беглец темвременем уже исчез в подворотне.

— По переулку, по переулку! — показал Фандоринжандармам. — Слева!

Голубые мундиры бросились в обход дома, Мыльников, свирепоматерясь, лез по пожарной лестнице на крышу, а Эраст Петрович остановился ибезнадёжно покачал головой.

В дальнейших поисках он участия не принимал. Посмотрел, каксуетятся жандармы и полицейские, послушал несущиеся сверху вопли ЕвстратияПавловича и двинулся обратно к площади.

У газетного киоска толпились зеваки, мелькала белая фуражкаоколоточного.

Подходя, инженер услышал дребезжащий старческий голос,возвещавший слушателям:

— Сказано в пророчестве: посыплются с небеси звездыжелезные и поразят грешников…

Эраст Петрович хмуро сказал околоточному:

— Публику убрать.

И хоть был в цивильном платье, полицейский по тону понял —этот имеет право приказывать — и немедленно задудел в свисток.

Под грозное «Пасстаранись! Куда прёшь?» Фандорин обошёлместо побоища.

Все четверо агентов были мертвы. Лежали в одинаковой позе,навзничь. У каждого во лбу, глубоко войдя в кость, торчала железная звёздочка сострыми блестящими концами.

— Хос-поди! — закрестился подошедший ЕвстратийПавлович.

Всхлипнув, присел на корточки, хотел выдернуть железку измёртвой головы.

— Не трогать! К-края смазаны ядом.

Мыльников отдёрнул руку.

— Что за чертовщина?

— Это сюрикэн, он же сяринкэн. Метательное оружие«крадущихся». Есть в Японии такая секта потомственных шпионов.

— Потомственных? — часто-часто заморгал надворныйсоветник. — Это как у нашего Рыкалова из розыскного отдела? У него ещёпрадед в Секретной канцелярии служил, при Екатерине Великой.

— Вроде этого. Так вот зачем он на киоск взобрался…

Последняя реплика Эраста Петровича была адресована самомусебе, но Мыльников вскинулся:

— Зачем?

— Чтоб метать по неподвижным мишеням. А вы — «к-кошкана заборе». Ну и наломали же вы, Мыльников, дров.

— Что дрова. — По щекам Евстратия Павловичакатились слезы. — Наломал — отвечу, не впервой. Людей жалко. Ведь какиемолодцы, один к одному. Зябликов, Распашной, Касаткин, Мёбиус…

Со стороны Татарских улиц бешено вылетела коляска, из неёвыкатился бледный человек без шляпы, ещё издали закричал:

— Евстратьпалыч! Беда! Ушёл Дрозд! Пропал!

— А наш подсадной что?!

— Нашли с ножом в боку!

Надворный советник зашёлся таким бешеным матом, что из толпыдонеслось уважительное:

— Внятно излагает.

А инженер быстрым шагом двигался в сторону вокзала.

— Куда вы? — крикнул Мыльников.

— В камеру хранения. Теперь за мелинитом не явятся.

* * *

Но Эраст Петрович ошибся. Перед распахнутой дверьюпереминался с ноги на ногу приёмщик.

— Ну как, взяли голубчиков? — спросил он, увидевЭраста Петровича.

— Каких г-голубчиков?

— Да как же! Тех двоих. Которые багаж забрали. Я жал накнопку, как велено. Потом заглянул в комнату к господам жандармам. Смотрю —пусто.

Инженер застонал, как от приступа боли.

— Д-давно?

— Первый был ровно в пять. Второй минуточек черезсемь-восемь.

Брегет Эраста Петровича показывал пять двадцать девять.

Надворный советник снова заматерился, но теперь уже негрозно, а жалобно, в миноре.

— Это пока мы по дворам и подвалам лазали, —причитал он.

Фандорин же констатировал траурным голосом:

— Разгром хуже Цусимы.

Здесь же, в коридоре, случился межведомственный конфликт.Эраст Петрович, от злости утративший свою обычную сдержанность, высказалЕвстратию Павловичу всё, что думает по поводу Особого Отдела, который гораздплодить доносчиков и провокаторов, а как дойдёт до настоящего дела, оказываетсяни на что не годен и лишь приносит вред.

— Вы, жандармы, тоже хороши, — огрызнулсяМыльников. — Что это ваши умники без приказа с засады сорвались? Упустилимелинитчиков, где их теперь искать?

И Фандорин умолк, сражённый то ли справедливостью упрёка, толи обращением «вы, жандармы».

— Не сложилось у нас с вами сотрудничество, —вздохнул представитель Департамента полиции. — Теперь вы нажалуетесь наменя своему начальству, я на вас моему. Только писаниной делу не поможешь.Худой мир лучше доброй ссоры. Давайте так: вы своей железной дорогойзанимайтесь, а я буду товарища Дрозда ловить. Как нам обоим по родудеятельности и должностной инструкции положено. Оно вернее будет.

Охота за революционерами, вступившими в контакт с японскойразведкой, Евстратию Павловичу явно представлялась делом более перспективным,чем погоня за неведомыми диверсантами, которых поди-ка сыщи навосьмитысячеверстной магистрали.

Но Фандорину надворный советник до того опротивел, чтоинженер брезгливо сказал:

— Отлично. Только на глаза мне больше не попадайтесь.

— Хороший специалист никогда не попадается наглаза, — промурлыкал Евстратий Павлович и был таков.

Лишь теперь, каясь, что потратил несколько драгоценных минутна пустые препирательства, Эраст Петрович взялся за работу.

Первым делом подробно расспросил приёмщика о предъявителяхквитанций на багаж.

Выяснилось, что человек, забравший восемь бумажных свёртков,был одет как мастеровой (серая рубашка без воротничка, поддёвка, сапоги), нолицо одежде не соответствовало — приёмщик назвал его «непростым».

— Что значит «непростое»?