я планировал сделать что-то вроде ежиных иголок по всему телу, только вместо игл — щупальца безликого с когтями на конце, которые устремлялись бы вперёд с огромной силой. В теории после такого все враги в радиусе трёх метров должны были погибнуть, пронзённые щупальцами.

На практике же контролировать столь массовое и быстрое преобразование я пока не мог. В лучшем случае появлялось штук пять щупалец, но они сразу же отваливались. Даже для Наброска слабовато. Этот проект я временно отложил, занявшись более перспективными.

Зато я выяснил, что при поглощении утерянных конечностей возвращаю часть сил, потраченную на их создание.

Не менее амбициозной была идея совместить ядовитые шипы тушканчика с человеческой формой. Мысль, что я смогу лёгким движением руки посылать в направлении врага смертельно опасные иглы, которые за считанные секунды уложат его в могилу, приводила в восторг.

В качестве временного решения я приспособил под шип лучевые кости в руке. Для её выталкивания я смастерил особые мускулы, управляться с которыми так до конца и не научился. При выстреле руку разрывало, а дальше — как повезёт. Иногда кость не выбрасывало из разорванных остатков конечности. Иногда она выпадала. А порой — вонзалась в лохмотья плоти и отравляла меня самого.

Ощущения от яда тушканчика в человеческой форме были на порядок паршивее, чем в теле безликого. К тому же на это накладывалось то, что руки-то я лишался ещё до смены формы или до того, как включалась регенерация. По уровню развития — Набросок, не более.

На фоне того, чему я подвергал себя в этом мире, меркли часы, проведённые у наёмников сестры на Земле. Но эта боль служила вехой роста над собой. Развитие без усилий, без преодоления себя — это сказки для ленивых и трусливых.

А может быть, я всё-таки слегка тронулся.

Нельзя остаться полностью в здравом уме после всего, что со мной случилось.

Ещё одним подводным камнем стало то, что я мог совмещать части тел только тех существ, которыми владел в виде ядра. Когда я как-то убрал из арсенала зерно тушканчика, работа над иглами в руках остановилась. У меня больше не получалось изменять их; я мог оставить то, что уже создал, но не улучшить.

Без референса не складывался узор. Микроскопические изменения были ещё возможны: так я отточил фальшивую печать, изменив пигмент на коже. Однако это требовало огромных сил, а более значимые преображения тотчас безнадёжно разваливались.

В общем, химеризация продвигалась медленно. Это было вдвойне обидно, потому что я возлагал на неё особые надежды. Если получится совладать с совмещением разных обличий, я буду ограничен лишь собственной фантазией.

Также я прилежно посещал библиотеку ведьмы. Перебрал все полки до единой, лишившись не одного десятка пальцев. Некоторые фолианты обладали скверной привычкой отращивать острые зубы, а самые активные нападали сами, не дожидаясь, пока я возьму их в руки.

Не все книги были зашифрованы, однако ничего полезнее сборника рассказов о безликих я так и не нашёл. Нарцкулла собирала тома, которые, как правило, требовали определённых знаний, зачастую глубоких. Учебников по истории для детей она у себя не хранила.

Согласно «Примечательным историям встреч», безликие обитали на третьем слое Бездны и были чрезвычайно хитрыми хищниками. Они доминировали над другими животными, и в этом не было ничего удивительного. Они всегда могли подобрать такую форму, с которой их врагу труднее всего было справиться.

Безликие были уязвимы к суровому холоду, но куда больше они опасались огня. Черви легко вспыхивали, а их сородичи, удирая от пламени, бросали колонию, отчего при удаче победить безликого можно было метким броском одного факела.

Но такие подвиги заявлялись крайне редко. И ещё реже оказывались правдивыми.

Почему безликие до сих пор не встроились в людское общество на правах суперхищника? Несмотря на всю их хитрость, они оставались животными и не обладали развитым разумом. Безликий, недавно поглотивший человека и принявший его вид, мог издалека сойти за него, но иллюзия пропадала, стоило ему подобраться ближе и попытаться заговорить. Остатков ещё не переваренной памяти не хватало, чтобы достоверно имитировать жертву.

Помимо этого, обычные безликие скверно переносили перемещение наверх. На втором слое у них пропадала способность к смене облика. На первом слое они впадали в оцепенение, которое сменялось вспышками ярости, что заставляли их бросаться на всё без разбору. Безликие, извлечённые на поверхность для того, чтобы позабавить коллекционеров редких зверей, вскоре погибали — все черви до последнего издыхали.

Это заставило напрячься, но, поразмыслив, я пришёл к выводу, что был необычным безликим. Я умел перевоплощаться и уж точно не впадал в беспричинную яростью. По правде говоря, для ярости у меня было веское основание в виде ведьмы, но даже так я контролировал себя без каких-либо проблем. А значит, и на поверхности буду чувствовать себя отлично.

Лайза описала и размножение безликих, которое как-то застала воочию. Из руки взрослой особи вырвался комок червей, который вскоре принял очертания крошечного безликого.

Меня процесс заинтересовал сугубо с практической точки зрения.

Получается, расщеплялось ядро? И если да, сохранялась ли между половинками связь? Мог ли взрослый безликий управлять своим детёнышем?

Личная армия чудовищных монстров облегчила бы изучение Бездны. А заодно намекнула бы сильным мира сего, что со мной лучше не шутить.

Мемуары искательницы адамантового ранга интересовали меня не только потому, что описывали существо, которым я стал. Лайза подробно описывала свои погружения в Бездну, что давало представление о том, как она устроена.

На то время, когда была написана книга, человечество знало о существовании шести слоёв. Лайза не останавливалась на первом слое. О втором я знал и так, но в мемуарах было указано его название — Дебри Страстей. Третий представлял собой переплетение пещер, известное как Лабиринтум.

Четвёртый слой, Пекло, был огненным царством: тучи пепла, лавовые фонтаны и водопады, тонкая прослойка земли, под которой двигалась магма, и действующие вулканы на каждом шагу. Пятый — снежным ледником, под которым расстилались воды, Океан Забвения. На шестой, Грань Утраты, Лайза не спускалась; когда автор книги спросил у неё, приближалась ли она к границе между слоями, искательница отшутилась, что ей ещё не надоело быть человеком.

Что бы это ни значило.

Адамантовый ранг звучало внушительно. Но даже так Лайза не рисковала переходить на шестой слой. Значит, задача предстоит не из лёгких — в особенности если учесть, что предстояло сперва преодолеть четвёртый слой, а к огню я был уязвим.

Без портала Нарцкуллы покорение Бездны обещало затянуться.

Его нужно было сохранить за собой. Но как?

Раздумья над этим не помешали выяснить комбинации для активации телепорта на первые пять слоёв; шестого и глубже у портала не было. Я потребовал у Верье, чтобы он показал известные ему последовательности. Он долго упирался, однако в конце концов уступил. Проверить их в деле я не мог из-за слизи, которая напала бы на меня, если бы я вошёл в зал без старухи, но схема ко второму слою, продемонстрированная Верье, совпадала с той, что вводила ведьма, когда тащила меня на охоту в Дебри Страстей.

В перерывах между другими занятиями я разговаривал с Нейфилой. Она-то и поведала мне о том, что такое Бездна: гигантский разлом, протянувшийся через весь материк. Древняя катастрофа привела к тому, что старые государства пали. Их место заняли Великие Дома — благородные рода, которые нашли в Бездне некие алтари. Они даровали поклявшимся на них особые силы и защищали от Морфопатии. Девушка была незаконнорожденной дочерью одного из претендентов на главенство в Великом Доме. Это и решило её участь.

От неё избавились, когда она стала мешать в гонке за властью.

Нейфила рассказала ещё немало о жизни на поверхности, однако я не уделял этому пристального внимания. Каждая минута приближала возвращение экспедиции Бонвьина — и нашу с Нейфилой свободу. В сравнении с этим далёкие политические дрязги ничего не значили.

Я готовился к бою.

И получил его.

Глава 15

Нейфила вытащила меня из медитации в последний момент — потормошила за плечо, когда старуха уже подходила к нам. Я вернулся в реальность и вскочил, схватив тряпку.

Коридор тонул в полумраке, который едва разгонял единственный стеклянный шар, горевший вдалеке. Темнота помогла, и Нарцкулла